Артур Артузов. «Трест», «Синдикат» и заговор против Тухачевского
1 августа 1931 года иностранный отдел возглавил один из самых известных чекистов – Артур Христианович Артузов.
Его настоящая фамилия – Фраучи. Он родился в феврале 1891 года в деревне Устиново Кашинского уезда Тверской губернии в семье кустаря-сыровара, эмигранта из Швейцарии. Заполняя советские анкеты, называл себя то швейцарцем, то итальянцем.
В 1909 году Артур Фраучи с отличием окончил гимназию, учился в Петроградском политехническом институте, с февраля 1917 года работал инженером-проектировщиком Металлического бюро Владимира Ефимовича Грум-Гржимайло, крупнейшего инженера-металлурга и брата знаменитого географа, в Нижнем Тагиле.
Артур Фраучи прекрасно пел, у него был сильный тенор, он участвовал в любительских спектаклях. Но его тянуло не к искусству, а к политике. Его судьбу определило родство с двумя влиятельными большевиками – Николаем Ивановичем Подвойским, одним из комиссаров по военным делам в первом советском правительстве, и с Михаилом Сергеевичем Кедровым, начальником особого отдела ВЧК. Кедров и Подвойский были его дядьями, они оба женились на сестрах его матери.
Михаила Кедрова после революции утвердили комиссаром по демобилизации старой армии, он взял к себе молодого Артузова, который в декабре 1917 года стал секретарем отдела материально-технического снабжения управления по демобилизации армии и флота.
Весной 1918 года Кедров получил указание выехать на Север и тоже взял с собой подающего надежды племянника на роль секретаря ревизионной комиссии наркомата по военным делам в Вологде и Архангельске. Потом Артузов недолго был инспектором снабжения Северо-Восточного участка Восточного фронта. И, наконец, в сентябре 1918 года он нашел главное дело своей жизни – стал начальником военно-осведомительного бюро Московского военного округа. В ноябре 1918 года Артузова утвердили начальником активной части отдела военного контроля Реввоенсовета Республики.
В январе 1919 года Артузова взяли в ВЧК. В мае назначили особоуполномоченным особого отдела, которым руководил его дядя Михаил Сергеевич Кедров. Но дядя в ВЧК не задержался, а Артузов оказался в своей стихии. За два года он вырос до заместителя начальника особого отдела.
В июле 1922 года Артузова утвердили начальником важнейшего контрразведывательного отдела ОГПУ. Это время его профессионального расцвета. Именно тогда проводилась знаменитая операция «Трест» и другие оперативные игры, например, «Синдикат?2». Бежавшие из России военные и политики хотели верить – не могли не верить! – в то, что в России крепнет антибольшевистское движение. Главная задача таких оперативных игр состояла в том, чтобы заманить в Советскую Россию руководителей белой эмиграции и их уничтожить.
Заманили Бориса Викторовича Савинкова, одного из руководителей боевой организации эсеров, непримиримого противника советской власти, одного из самых знаменитых террористов двадцатого столетия. Дворянин, член боевой организации партии эсеров, он участвовал во множестве терактов, организовал убийство министра внутренних дел и шефа жандармов Вячеслава Константиновича Плеве и великого князя Сергея Александровича, московского генерал-губернатора и командующего войсками округа. Савинкова приговорили к смертной казни. Он бежал из страны. За ним следило около сотни агентов заграничной агентуры департамента полиции. Но помешать его террористической деятельности полиция не смогла.
Илья Эренбург писал о Савинкове, с которым был знаком: «Я не встречал такого непонятного и страшного человека».
Летом 1915 года Эренбург написал стихотворный портрет Савинкова (оставшийся тогда не опубликованным):
Лицо подающего надежды дипломата
Только падают усталые веки.
Очень уж гадко
На свете!
О силе говорит каждый палец,
О прежней.
И лишь порой стыдливая сентиментальность
Как будто брезжит.
Ах, он написал очень хорошие книги.
У него большая душа и по-французски редкий выговор.
Только хорошо с ним запить,
– Ты, Россия, ты огромная страна,
Не какая-нибудь маленькая улица.
Родила ты, да и то спьяна,
Этакое чудище!
«Изящный человек среднего роста, одетый в хорошо сшитый серо-зеленый френч, – так выглядел Савинков в семнадцатом году. – В суховатом, неподвижном лице сумрачно, не светясь, горели небольшие, печальные и жестокие глаза. Левую щеку от носа к углу жадного и горького рта прорезала глубокая складка. Голос у Савинкова был невелик и чуть хрипл. Говорил он короткими, энергичными фразами, словно вколачивая гвозди в стену».
Глава Временного правительства Александр Федорович Керенский сделал товарища по партии Бориса Савинкова своим заместителем в военном министерстве. В нем была симпатичная военным подтянутость, четкость жестов и распоряжений, немногословность, пристрастие к шелковому белью и английскому мылу. Главным же образом производил впечатление прирожденный и развитый в подполье дар распоряжаться людьми. Керенский нашел себе странного союзника, которого, видимо, не вполне понимал. Кто-то точно сказал, что Савинков при его страсти к интригам и заговорам был бы уместен в средние века в Италии, но ему совершенно нечего делать в Петрограде.
«Душа Бориса Викторовича, одного из самых загадочных людей среди всех, с которыми мне пришлось встретиться, была внутренне мертва, – писал человек, который занимал в военном министерстве должность начальника политуправления. – Если Савинков был чем-нибудь до конца захвачен в жизни, то лишь постоянным самопогружением в таинственную бездну смерти…»
Эсер Борис Савинков ненавидел большевиков, которые привлекли на свою сторону солдат твердым обещанием немедленного мира. Савинков презрительно называл Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов «Советом рачьих, собачьих и курячьих депутатов». «Ему, вероятно, казалось, – в этом была его главная психологическая ошибка, – что достаточно как следует прикрикнуть на всю эту «сволочь» и взять ее по-настоящему в оборот, чтобы она перед ним с Корниловым побежала…»
Борис Викторович предполагал вызвать с фронта надежные конные части, объявить Петроград на военном положении, ликвидировать большевиков и провозгласить диктатуру директории. Такие разговоры Савинков как заместитель военного министра и вел с генералом Корниловым.
Одинокий эгоцентрик Савинков, привыкший в качестве главы террористической организации брать всю ответственность на себя, прирожденный заговорщик и диктатор, склонный к преувеличению своей власти над людьми, не столько стремился к сближению Корнилова, которого любил, с Керенским, которого он презирал, сколько к их использованию в задуманной им политической игре… Ему рисовалась военная директория – Керенский, Корнилов, Савинков.
Но затея с Корниловым провалилась.
Керенскому пришлось отправить в отставку Савинкова, которую тот отпраздновал в подвале кавказского ресторанчика вином и шашлыками вместе с офицерами «дикой дивизии». После Октября он стал непримиримым врагом советской власти. Говорят, в 1918 году Борис Виктрович «вел себя в Москве с вызывающей храбростью: ходил по улицам в черном френче и желтых сапогах, утверждая, что любой чекист при встрече с ним первый постарается скрыться».
«Громадным подспорьем Савинкову была его биологическая храбрость, – писал человек, который был рядом с ним в семнадцатом году. – Савинков не склонял головы ни перед немецкими, ни перед большевистскими пулями…
Смертельная опасность не только повышало в нем чувство жизни, но наполняло его душу особую, жуткою радостью: «Смотришь в бездну, и кружится голова, и хочется броситься в бездну, хотя броситься – погибнуть». Не раз бросался Савинков вниз головой в постоянно манившую его бездну смерти, пока не размозжил своего черепа о каменные плиты, выбросившись из окна московской тюрьмы ГПУ».
После Гражданской войны Борис Савинков бежал из страны. Но чекисты умело заманили него в Россию. Его арестовали помощник начальника контрразведывательного отдела ОГПУ Сергей Васильевич Пузицкий и Филипп Демьянович Медведь, в ту пору полномочный представитель ОГПУ по Западному краю. Пузицкий учился на юридическом факультете Московского университета и после революции служил в ревтрибунале. С 1921 года он служил в госбезопасности. За операцию с Савиновым он получил орден Красного знамени.
Савинков сделал все, что от него требовали чекисты: публично покаялся и призвал недавних соратников прекратить борьбу против советской власти. Политбюро 18 сентября 1924 года приняло директиву для советской печати: «Савинкова лично не унижать, не отнимать у него надежды, что он может еще выйти в люди».
Но Борис Викторович надеялся на освобождение. Убедившись, что его выпускать не собираются, 7 мая 1925 года выпрыгнул из открытого окна кабинета заместителя начальника контрразведывательного отдела ОГПУ Романа Пилляра (родственник Дзержинского, настоящее имя – Ромуальд фон Пильхау), хотя в комнате вместе с ним находились двое чекистов. Окна выходили во внутренний двор, так что лишних свидетелей смерти Савинкова не было.
Чекисты создали мифическую подпольную организацию – Монархическое объединение Центральной России. От имени этой организации агенты госбезопасности отправились в Европу с предложением сотрудничества.
Некоторые лидеры эмиграции вступили в контакт с мнимыми подпольщиками. На удочку советской разведки попался глава военной эмиграции – председатель Российского общевоинского союза (РОВС) генерал Александр Павлович Кутепов, обосновавшийся в Париже. Генерал поверил в реальность «Треста», хотя более изощренный человек догадался бы, что с ним ведут игру.
Во всяком случае бывший главнокомандующий Белой армией генерал Антон Иванович Деникин утверждал, что с самого начала заподозрил нечто неладное. Кутепов делился с Деникиным своими планами подпольной работы. Деникину все это очень не нравилось. Он считал прямого и храброго генерала не очень пригодным к конспиративной деятельности и подпольной работе. И оказался прав (см. книгу Дмитрия Леховича «Белые против красных. Судьба генерала Деникина»).
«Из рассказов Александра Павловича Кутепова, – вспоминал Деникин, – я начал выносить все более и более беспокойное чувство. Однажды я сказал ему прямо:
– Нет у меня веры. На провокацию все похоже.
Но Кутепов ответил:
– Но ведь я ничем не рискую. Я «им» не говорю ничего, слушаю только, что говорят «они».
Сомнения Деникина усилились после того, как мнимый «Трест» (а в реальности чекисты) помог одному из видных деятелей эмиграции Василию Васильевичу Шульгину нелегально проехать по Советской России и преспокойно покинуть ее, чтобы написать вполне просоветскую книгу «Три столицы» – о Москве, Ленинграде и Киеве. Шульгин вернулся из России, убежденный в реальности монархистов-подпольщиков.
Однажды Деникина попросили укрыть в своей квартире секретные дела кутеповской организации и притащили пять или шесть чемоданов. Антон Иванович с женой успели разобрать бумаги, среди которых обнаружилась и переписка с «Трестом».
«Просмотрев это, – записал Деникин, – я пришел в полный ужас, до того ясна была, в глаза била большевистская провокация. Письма «оттуда» были полны несдержанной лести по отношению к Кутепову:
«Вы, и только Вы спасете Россию, только Ваше имя пользуется у нас популярностью, которая растет и ширится…
Описывали, как росло неимоверно число их соучастников, ширилась деятельность «Треста»; в каком-то неназванном пункте состоялся будто бы тайный съезд членов в несколько сот человек, на котором Кутепов был единогласно избран не то почетным членом, не то почетным председателем… Повторно просили денег и, паче всего, осведомления. К сожалению, веря в истинный антибольшевизм «Треста», Кутепов посылал периодически осведомления об эмигрантских делах, организациях и их взаимоотношениях довольно подробно и откровенно…»
Несмотря на скептицизм Деникина, генерал Кутепов безгранично верил в «Трест».
Тесть Деникина, Василий Иванович Чиж, остался в Советской России. Он жил в Крыму и работал на железной дороге. Никто не знал о его родстве. Деникин решил перевезти его во Францию и попросил Кутепова узнать, как это можно сделать.
«Можно себе представить нашу скорбь, – вспоминал Деникин, – когда я прочел в кутеповском письме, адресованном «Тресту», что «Деникин просит навести справки, столько будет вывезти его тестя из Ялты!..»
Когда Кутепов пришел ко мне, и я горько пенял ему по этому поводу, он ответил:
– Я писал очень надежному человеку.
Поколебать его веру в свою организацию было, по-видимому, невозможно, но на основании шульгинской книги и прочитанной мной переписки с «Трестом» я сказал ему уже не предположительно, а категорически: все сплошная провокация!
Кутепов был смущен, но не сдавался. Он уверял меня, что у него есть «линии» и «окна», не связанные между собой и даже не знающие друг друга, и с той линией, по которой водили Шульгина, он уже все порвал».
В 1927 году в ОГПУ пришли к выводу, что операцию «Трест» надо заканчивать, потому что она может провалиться. Так и произошло. В апреле 1927 года бежал в Финляндию один из главных агентов ОГПУ в этом деле Фриц Эдуард Опперпут.
Оперпут, бывший штабс-капитан царской армии, в Гражданскую войну пошел в Красную армию и дослужился до должности помощника начальника штаба внутренних войск Западного фронта. Он перешел на сторону Савинкова, вступил в Народный союз защиты родины и свободы и был арестован еще в 1921 году. Спасая себе жизнь, он изъявил желание сотрудничать и был привлечен к работе в роли секретного сотрудника ГПУ. Его освободили и снабдили документами на имя Эдуарда Оттовича Стауница. Когда Опперпуту-Стауницу представилась возможность бежать за границу, он все рассказал.
30 ноября 1924 года Артузов представил начальству «Справку о работе контрразведывательного отдела за 1923–1924 операционный год».
Он рисовал картину тотального шпионажа против СССР. Каждый иностранец априори считался разведчиком.
«Иностранные государства, – докладывал Артузов, – ведут энергичную разведку либо через свои официальные учреждения, находящиеся на территории нашего Союза и пользующиеся правами экстерриториальности, таких учреждений в одной Москве насчитывается двадцать пять, кроме того, имеется кадр иностранных корреспондентов, в число которых входят двадцать семь американских корреспондентов, занятых исключительно разведывательной работой, либо путем организации резидентур разведывательных отделов своих генштабов вне миссий.
Немцы практикуют для данной цели организацию специальных коммерческих предприятий, например: виноторговля «Конкордия», оптические магазины, через духовенство и через широкую сеть, организованную в крупнейших немецких колониях;
Поляки – через католическое духовенство, организацию книжных магазинов, через торговые фирмы;
Финны – почти исключительно путем посылки в СССР отдельных частных лиц, вербуемых из числа эмигрантов-белогвардейцев;
Китайцы – путем организации различных объединений, как, например, «Союз китайских рабочих», китайские курильни опиума;
Эстонцы и латыши – путем организации в разных местах меняльных лавок, книжных магазинов, антикварных лавок.
Существеннейшую пользу в деле организации разведывательной сети штабам иностранных государств служат всевозможные смешанные торговые общества и концессионные предприятия («Юнкерс», «Дерлюфт», «Телеграфен-Унион», «Нунция»)…»
Сотрудничество с иностранными фирмами было выгодным для Красной Армии. Но Артузов и его контрразведчики крайне настороженно относились к экономическому сотрудничеству с иностранцами, считали инвесторов и работавших в России заграничных специалистов шпионами. Возможно, потому, что советские разведчики в Германии работали под прикрытием совместных советско-германских торговых компаний. Главная их задача состояла в краже промышленных секретов. Разведчики крали патенты, изобретения и под чужим именем привозили в Советскую Россию немецких инженеров, которые соглашались за вознаграждение раскрыть секреты своей фирмы.
Всего за десять месяцев 1924 года, докладывал Артузов, органами ОГПУ арестованы 926 иностранцев. Из них 110 освободили, 463 выслали, остальных отправили за решетку. За связь с иностранцами арестовали 449 человек.
Цифры – очевидно дутые. Шпионаж такого масштаба не могли себе позволить все европейские разведки вместе взятые. Но контрразведчики Артузова демонстрировали масштабную борьбу с иностранцами, пренебрегая возражениями хозяйственников, которые дорожили работавшими в России специалистами и иностранными концессиями.
Профессиональным экономистам с самого начала стало ясно, что чекисты мешают развитию экономики страны.
Леонид Борисович Красин, уважаемый в партии человек, талантливый инженер, пытался после революции наладить внешнеторговые отношения Советской России с внешним миром. Он писал Ленину 8 ноября 1921 года, что нормальное экономическое сотрудничество с западными державами вполне возможно. Главное препятствие, недвусмысленно объяснил Красин, это произвол чекистов:
«Пока некомпетентные и даже попросту невежественные в вопросах производства, техники и т. д. органы и следователи будут гноить по тюрьмам техников и инженеров по обвинениям в каких-то нелепых, невежественными же людьми изобретенных преступлениях – «техническом саботаже» или «экономическом шпионаже», ни на какую серьезную работу иностранный капитал в Россию не пойдет…
Ни одной серьезной концессии и торгового предприятия мы в России не установим, если не дадим каких-то определенных гарантий от произвола ВЧК».
Красин был прав в своем пессимизме. Артузов доложил Дзержинскому, что работающие в России немцы – чуть ли не поголовно шпионы, и предложил все эти концессии ликвидировать. Точка зрения чекистов возобладала.
Несмотря на невероятные усилия иностранных шпионов, уверенно докладывал Артур Артузов, успехи иностранных разведок ничтожны:
«Контрразведывательному отделу ОГПУ удалось поставить борьбу со шпионажем на такую ступень, при которой главные европейские штабы (относительно английского ввиду непроверенности утверждать не можем) были снабжены на 95 процентов материалом, составленным по указанию Наркомвоен и НКИД и имеют, таким образом, такое представление о нашей военной мощи, как этого желаем мы.
Остальные пять процентов просачиваются через заградительную сеть нашей контрразведки – по преимуществу из заграничной полосы – и имеют, таким образом, местное значение, не могущее влиять на общую картину…
Кроме того, целый ряд иностранных разведок, как польской, эстонской и отчасти (работа только начинается) французской, находится всецело в наших руках и действует по нашим указаниям…
Нам удалось получить целый ряд шифров и кодов, на основании которых большинство телеграфных сношений иностранных государств нам известно. Техническому отделу КРО удалось ряд миссий оборудовать специальными техническими приспособлениями. КРО ОГПУ перлюстрирует периодически ряд иностранных дипломатических почт, а также всю корреспонденцию отдельных иностранцев. Кроме того, проводится оперативная работа в заграничных вагонах».
В международных вагонах чекисты охотились за иностранными дипломатическими курьерами. Одних пытались соблазнить красивые женщины, работавшие на контрразведку, другим подсыпали снотворное в надежде выманить у сонного дипкурьера его драгоценную сумку хотя бы на пару часов. В оперативную группу включали фотографа, который быстро переснимал документы, если удавалось добраться до дипломатической переписки.
Чекисты часто действовали неумело, и, когда посольства это обнаруживали, возникал скандал. Объясняться приходилось наркомату иностранных дел.
В 1927 году Артузова назначили помощником начальника секретно-оперативного управления ОГПУ, которое объединяло все оперативные отделы кроме иностранного, и освободили от должности начальника контрразведки. Артузов, оставшись без реального дела, переживал. Начальником управления был Генрих Ягода. Они друг друга не любили.
В январе 1930 года Артузова перевели в иностранный отдел ОГПУ (сначала заместителем начальника). С 1 августа 1931 года Артур Христианович Артузов – начальник иностранного отдела и член коллегии ОГПУ. Это пик его карьеры.
Иностранный отдел состоял из шести отделений:
1?е занималось нелегальной разведкой
2?е контролировало въезд в страну и выезд из СССР.
3?е отвечало за разведку в капиталитических странах.
4?е отвечало за разведку в соседних странах – Литве,
Латвии, Эстонии, Польше и Финляндии.
5?е занималось борьбой с белой эмиграцией.
6?е отвечало за разведработу на Востоке.
7?е было своего рода внешней контрразведкой – занималось «обеспечением безопасности советских колоний».
8?е занималось научно-технической разведкой.
Внешняя разведка стала необходимой для политического руководства и отвоевала себе особое положение в извечном конфликте с дипломатией.
Члены Политбюро довольно быстро осознали, что нужно разделить разведку и дипломатию и не компрометировать полпредов конспиративной деятельностью: «Безусловно запретить всякую нелегальную работу и деятельность как послам и ответственным лицам советских представительств за границей, так и курьерам и всяким другим служащим».
Взаимоотношения между дипломатами и разведчиками складывались трудно. Хотя поначалу дипломаты еще могли отстоять свои права с помощью партийного аппарата.
«В дальнейшем назначение основных резидентов ГПУ в состав дипломатического корпуса производить по соглашению с секретарем ЦК».
Феликс Дзержинский – в отличие от своих наследников – старался ладить с дипломатами. 23 мая 1925 года он даже обратился в Политбюро с неожиданным предложением включить в состав коллегии наркоминдела его заместителя Менжинского:
«В связи с информацией, организованной ОГПУ по иностранным делам, а также с нашей борьбой со шпионажем и организуемой капиталистическими странами контрреволюцией был бы очень желателен в интересах дела и обороны страны более тесный контакт нашей работы с НКИДелом».
Нарком Чичерин писал в своем политическом завещании:
«Руководители ГПУ были тем невыносимы, что были неискренни, лукавили, вечно пытались соврать, надуть нас, нарушить обещания, скрыть факты…
ГПУ обращается с НКИД, как с классовым врагом… Внутренний надзор ГПУ в НКИД и полпредствах, шпионаж за мной, полпредами, сотрудниками поставлен самым нелепым и варварским образом…»
Еще в конце 1923 года секретная экзаменационно-проверочная комиссия ЦК провела массовую чистку наркома иностранных дел, убирая всех «неблагонадежных». Комиссия рекомендовала ЦК ввести в штат загранучреждений сотрудников госбезопасности для «внутреннего наблюдения» за дипломатами и их семьями.
Такая практика существует и по сей день.
Григорию Беседовскому, который в 1929 году оставил свой пост в советском полпредстве в Париже и попросил у французов политического убежища, Чичерин говорил:
– Меня тоже подслушивают. У меня делали здесь, в кабинете, ремонт и, несомненно, этим ремонтом воспользовались, чтобы установить микрофонный аппарат. Менжинский даже не считает нужным скрывать это обстоятельство. Он как-то сказал мне: «ОГПУ обязано знать все, что происходит в Советском Союзе. И мы достигли того, что наш аппарат прекрасно справляется с этой задачей».
Политбюро не один раз создавало комиссии для урегулирования отношений между чекистами и дипломатами.
Из протокола заседания Политбюро № 25 1928 года:
«Принять предложение товарища Литвинова о создании постоянной комиссии для разрешения возникающих между НКИД и ОГПУ спорных вопросов…»
В те времена с чекистами еще можно было спорить. Госбезопасность не была всевластной.
«Между разведкой и наркоматом иностранных дел всегда шла жестокая борьба за влияние… Почти всегда сведения и заключения этих двух учреждений по одним и тем же вопросам расходятся между собой… Борьба принимает особенно острые формы при назначении сотрудников за границей и продолжается за границей между послом и резидентом», – отмечал Георгий Агабеков, бежавший на Запад разведчик.
Судьба сотрудника, командированного за границу, решалась на совещании в ОГПУ, которое устраивалось раз в неделю. Председательствовал начальник иностранного отдела или один из его помощников. Присутствовали представитель ЦК, он же заведующий бюро заграничных ячеек при ЦК, и представитель учреждения, которое командирует сотрудника. Решающее слово принадлежало представителю ОГПУ.
Заблаговременно заполненная и присланная в иностранный отдел ОГПУ анкета кандидата на выезд изучалась в аппарате госбезопасности. О нем наводили справки в архивах и в картотеке. Если его фамилия фигурировала в каком-нибудь донесении агента ОГПУ – без конкретных обвинений, без доказательств сомнительности его поведения, – ему отказывали в поездке и наркоминделу предлагали представить иную кандидатуру.
В последующие годы эта ситуация только ухудшилась. Спецслужбы могли сломать карьеру любому дипломату, если решали, что ему «нецелесообразно» выезжать за границу. Даже руководители наркомата, а затем министерства иностранных дел могли только гадать, чем не угодил «соседям» тот или иной человек…
Полная автономия разведчиков привела к двоевластию в полпредстве. Резидент формально должен был подчиняться полпреду. Поначалу полпреды требовали показывать им телеграммы разведки, уходившие в Москву. Позднее это стало невозможно. Полпреды смирились и знали, что с резидентом не ссорятся: у него своя связь с центром и неизвестно, что он докладывает в Москву. Разведка – часть госбезопасности, а ссориться с этим ведомством опасно.
Полпред ощущал, что находится под постоянным контролем, и всегда ожидал какой-нибудь пакости со стороны резидента. И позже резиденты бдительно следили за послами и о всех промахах докладывали в Москву, что заставляло послов тихо ненавидеть и бояться своих помощников-разведчиков.
При Артузове разведка обзавелась в основных европейских странах большим и разветвленным аппаратом. Агентов, имевших доступ к настоящим секретам, было, разумеется, немного. Но скажем, во Франции – только в среде эмиграции – число рядовых агентов исчислялось десятками. Другое дело, что они, работая за деньги, часто приносили липовую информацию. Но отличить зерна от плевел можно было только по прошествии времени, когда деньги уплачены и агент исчез.
В годы Артузова началась вербовка большой группы английской молодежи, несколько человек из этой группы стали самыми эффективными агентами советской политической разведки, скажем, Ким Филби, который сделал изрядную карьеру в британской разведке.
Большие удачи чередовались с громкими провалами.
В 1930 году разгорелся скандал в Германии, когда появились сообщения, что советские агенты сбывают фальшивые доллары. В 1931 году в Вене был убит Георг Земмельман, который восемь лет работал на советскую разведку. Он женился на немке, и с ним прекратили сотрудничество. Лишившись денег, он стал рассказывать журналистам, откуда советская разведка берет фальшивые паспорта. Его застрелили.
7 июля 1932 года советник японского посольства в Москве передал в наркомат иностранных дел ноту, в которой говорилось, что арестованный японскими властями кореец Ли признался: он и еще трое корейцев были завербованы владивостокским ГПУ, их снабдили взрывчаткой и отправили в Японию с заданием взорвать ряд мостов.
Руководитель полномочного представительства ОГПУ по Дальневосточному краю Терентий Дмитриевич Дерибас, введенный в состав коллегии ОГПУ, самокритично признал, что организованная им операция не удалась: «шуму наделали, а мост не взорвали». Агентов-взрывников поймали, и они во всем признались.
Сталин, возмущенный скандальным провалом чекистов, писал из Сочи секретарю ЦК Лазарю Кагановичу, оставшемуся в Москве за главного:
«Нельзя оставлять без внимания преступный факт нарушения директивы ЦК о недопустимости подрывной работы ОГПУ и Разведупра в Маньчжурии.
Арест каких-то корейцев-подрывников и касательство к этому делу наших органов создает (может создать) новую опасность провокации конфликта с Японией. Кому все это нужно, если не врагам советской власти?
Обязательно запросите руководителей Дальвоста, выясните дело и накажите примерно нарушителей интересов СССР. Нельзя дальше терпеть это безобразие!
Поговорите с Молотовым и примите драконовские меры против преступников из ОГПУ и Разведупра (вполне возможно, что эти господа являются агентами наших врагов в нашей среде). Покажите, что есть еще в Москве власть, умеющая примерно карать преступников».
Разумеется, на официальном уровне отрицалась любая причастность советских органов госбезопасности к террористическим акциям. 26 июля 1932 года заместитель наркома иностранных дел Лев Карахан пригласил к себе японского посла в Москве и сделал ему заявление от имени советского правительства:
«Все сообщение корейца Ли с начала до конца является злостным и провокационным вымыслом…
Ни Владивостокское ГПУ, ни какое-либо другое советское учреждение во Владивостоке не могло давать и не давало тех поручений, о которых показывает Ли?Хак?Ун, ни каких-либо других аналогичного характера ни корейцу Ли, ни каким-либо другим лицам…
Советское правительство надеется, что японские власти отнесутся должным образом как к автору провокационного заявления, так и примут все необходимые и энергичные меры к выяснению вдохновителей и организаторов этого преступного дела, имеющего несомненной целью ухудшение отношений между СССР и Японией».
Тем временем в Москве после короткого расследования обнаружили виновных.
«а) Обратить внимание ОГПУ на то, что дело было организовано очень плохо; подобранные люди не были должным образом проверены.
б) Указать товарищу Дерибасу, что он лично не уделил должного внимания этому важнейшему делу, в особенности подбору и проверке людей.
в) Объявить строгий выговор товарищу Загвоздину как непосредственно отвечающему за плохую организацию дела.
Предрешить отзыв тов. Загвоздина из Владивостока.
г) Поручить ОГПУ укрепить кадрами военно-оперативный сектор».
Для Терентия Дмитриевича Дерибаса все закончилось благополучно. В конце года он получил второй орден Красного знамени. Комиссар госбезопасности 1?го ранга Дерибас так и работал на Дальнем Востоке до ареста в августе 1937 года. Расстреляли его через год, в июле 1938 года.
Николай Андреевич Загвоздин, который так подвел Дерибаса, служил в госбезопасности с 1920 года. В апреле 1931 года его перевели из Нижегородской губернии на Дальний Восток начальником Владивостокского оперативного сектора.
После провала организованной им диверсионной операции Загвоздина перебросили в Среднюю Азию начальником особого отдела полномочного представительства ОГПУ и Среднеазиатского военного округа. Он несколько лет руководил военной контрразведкой округа. В декабре 1934 года стал по совместительству заместителем наркома внутренних дел Узбекистана, а через две недели наркомом.
Николая Загвоздина избрали депутатом Верховного Совета СССР, дали спецзвание майор госбезопасности. Из Узбекистана в сентябре 1937 года перевели наркомом в Таджикистан. Николай Загвоздин счастливо проскочил период массового уничтожения чекистских кадров и все-таки был арестован в феврале 1939 года, когда Берия убирал остатки старых кадров. 19 января 1940 года его приговорили к высшей мере наказания и в тот же день расстреляли…
В мае 1934 года Артура Христиановича Артузова внезапно перевели по совместительству в IV управление (военная разведка) Рабоче-Крестьянской Красной армии. В постановлении Политбюро от 26 мая говорилось:
«Назначить начальника ИНО ОГПУ товарища Артузова заместителем начальника IV Управления, обязав его две трети своего рабочего времени отдавать IV Управлению».
Артузова, как тогда говорили, бросили на укрепление военной разведки после целой серии провалов разведупра – в Латвии, Германии, Финляндии, Франции. Причем в Латвии и в Финляндии полиция арестовала целые резидентуры. Во Франции аресты продолжались год, это был полный разгром военной разведки.
Наркомат иностранных дел подготовил опровержение от имени ТАСС, которое было опубликовано в советских газетах:
«В связи с появившимся во французской печати утверждениями, будто группа лиц разной национальности, арестованная в Париже по обвинению в шпионаже, занималась им в пользу СССР. ТАСС уполномочен заявить со всей категоричностью, что эти утверждения являются ничем не обоснованным клеветническим вымыслом».
Тем временем руководство страны требовало ответа, почему стал возможным такой масштабный провал военной разведки. Подробную записку представил заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода. Чекисты нашли простое объяснение:
«Тщательное изучение причин провалов, приведших к разгрому крупнейших резидентур, показало, что все они являются следствием засоренности предателями; подбора зарубежных кадров из элементов, сомнительных по своему прошлому и связям; несоблюдения правил правил конспирации; недостаточного руководства зарубежной работой со стороны самого 4?го Управления Штаба РККА, что, несомненно, способствовало проникновению большого количества дезориентирующих нас материалов».
26 мая 1934 года в повестке заседания Политбюро значилось: «Вопросы 4?го Управления Штаба РККА». Итогом обсуждения стало подробное постановление о работе военной разведки:
«1. Признать, что система построения агентурной сети IV Управления, основанная на принципе объединения обслуживающей ту или иную страну агентуры в крупные резидентуры, а также сосредоточение в одном пункте линий связи с целым рядом резидентур – неправильна и влечет за собой в случае провала отдельного агента провал всей резидентуры. Переброска расконспирированных в одной стране работников для работы в другую страну явилась грубейшим нарушением основных принципов конспирации и создавала предпосылки для провала одновременно в ряде стран.
2. Имевшие место провалы показали недостаточно тщательный подбор агентработников и недостаточную их подготовку. Проверка отправляемых IV Управлением на заграничную работу сотрудников со стороны органов ОГПУ была недостаточна.
3. Агентурная работа IV Управления недостаточно увязана с работой Особого отдела и ИНО ОГПУ, вследствие чего возникают недоразумения между этими учреждениями и отдельными их работниками…
Для устранения указанных недостатков:
1. Наркомвоенмору выделить IV Управление из системы Штаба РККА с непосредственным подчинением наркому. В составе Штаба РККА оставить только отдел, ведающий вопросами войсковой разведки, увязав его работу с работой IV Управления.
Во избежание загрузки IV Управления несущественными или маловажными заданиями установить порядок дачи заданий только через наркома или с его ведома и одобрения…
Усилить руководство IV Управления двумя-тремя крупными военными работниками соответствующей квалификации…
3. Обязать начальника IV Управления в кратчайший срок перестроить всю систему агентурной работы на основе создания небольших, совершенно самостоятельно работающих и не знающих друг друга групп агентов. Работу внутри групп поставить так, чтобы один источник не знал другого…
4. В кратчайший срок создать специальную школу разведчиков, которую укомплектовать тщательно отобранными, проверенными через ОГПУ и парторганизации лицами командного и командно-политического состава. При отборе особое внимание обратить не только на социальное происхождение, но и на национальность, учтя, что националистические настроения могут быть источником измены и предательства. Школу организовать на 200 человек; учение вести раздельно группами в 10–15 человек.
5. Центр тяжести в работе военной разведки перенести на Польшу, Германию, Финляндию, Румынию, Англию, Японию, Маньчжурию, Китай. Изучение вооруженных сил остальных стран вести легальными путями через официальных военных представителей, стажеров, военных приемщиков и т. д…»
Военной разведкой с 1924 года руководил Ян Карлович Берзин (настоящее имя – Петерис Кюзис). С его именем связывают немалые успехи военных разведчиков. Берзин создал сильный коллектив в центре и мощные резиденты за рубежом. Но серия провалов привела подозрительного Сталина к мысли, что Берзина следует заменить. Сталин отправил его к Блюхеру заместителем командующего Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армией, хотя у Берзина не было опыта общевойскового командира.
Начальником военной разведки утвердили Семена Петровича Урицкого, племянника первого председателя Петроградской ЧК Моисея Соломоновича Урицкого, убитого в августе 1918 года студентом-эсером.
Комкор Семен Урицкий был профессиональным военным. Он служил еще в царской армии, в 1920 году командовал отдельной кавалерийской бригадой 2?й Конной армии. Он окончил Военную академию РККА и Курсы усовершенствования высшего командного состава. Командовал дивизией и корпусом, был начальником штаба Ленинградского военного округа. В 1934 году его вызвали в Москву и назначили заместителем начальника Управления механизации и моторизации РККА. А вскоре поставили во главе военной разведки. Поскольку разведывательное дело было для него в новинку, первым замом сделали Артузова.
21 ноября 1935 года Артур Христианович получил звание корпусного комиссара (в армейской иерархии генерал-лейтенант). Поскольку военную разведку вывели из структуры Штаба Красной армии, разведчики напрямую подчинялись наркому обороны Ворошилову. Многие сотрудники Ворошилова откровенно говорили о том, что нарком не только некомпетентен в военных вопросах, но и не особенно утруждает себя делами. Любит представительствовать и избегает решения серьезных проблем.
Сотрудник Института востоковедения Академии наук Владимир Михайлович Константинов до войны работал в Японии в военном атташате. В 1938 году его посадили. Незадолго до ареста вызвали к Ворошилову отчитаться о работе в Японии (см. книгу И. Латышева «Япония, японцы и японоведы»).
– Пока я, стоя перед наркомом, минут двадцать докладывал о проведенной в Японии работе, – рассказывал Константинов, – Ворошилов сидел молча, не глядя в мою сторону и не перебивая меня. А когда я завершил отчет, то он после некоторой паузы задал мне лишь один вопрос: «Ну, скажи честно, а с японкой ты все-таки хоть раз переспал?» Я бодро ответил: «Нет, товарищ нарком обороны!» – «Ну, и дурак, – ласково резюмировал Климент Ефремович. – Можешь идти».
Артузов привел с собой группу доверенных людей из иностранного отдела главного управления госбезопасности НКВД и расставил их на ключевых постах. Военных разведчиков пришествие варягов, ясное дело, раздражало. Артузов изменил структуру военной разведки, разделив ее на два основных отдела: 1?й (западный) и 2?й (восточный). При этом о совершил большую ошибку – расформировал аналитический отдел, не видя в нем особой нужды.
Помимо рутинной разведывательной работы Урицкий с Артузовым много занимались Испанией, где шла гражданская война, и Китаем, на который напали японцы.
Сталин старался помешать тому, чтобы Китай перешел под управление японцев. Но он и не желал укрепления китайского правительства. Он одновременно помогал центральному правительству Чан Кайши в борьбе против японцев, и он же поставлял оружие коммунистической армии Мао Цзэдуна, чтобы она сражалась против Чан Кайши. Правда, все делалось скрытно, с соблюдением конспирации. Оружие военная разведка передавала китайским коммунистам через третьи руки, чтобы у правительства Чан Кайши не было формального повода для протеста.
В военной разведке Артузов проработал всего год с небольшим. Когда Генрих Ягода потерял пост наркома внутренних дел и начали убирать его людей, закачалось кресло и под Артузовым. Меньше всего Артур Христианович мог считаться «человеком Ягоды», но ко всем чекистам, присланным в разведупр, теперь относились с подозрением.
Артузов пробовал объясниться с собственным начальником. 20 декабря 1937 года написал Семену Урицкому личное письмо:
«Прихожу к заключению, что Вы начинаете менять свое прежнее безупречное, глубоко партийное отношение к группе товарищей-чекистов, пришедших со мной. Не по моему ходатайству меня направили в Разведупр. Вы это знаете…»
Артузов жаловался на предубежденность Урицкого к бывшим чекистам, на то, что он дает указания отделам через голову своего первого заместителя, демонстрируя нежелание работать с теми, кто пришел из иностранного отдела ГУГБ НКВД. Вместо ответа Урицкий 11 января 1937 года вызвал Артузова и сказал, что нарком обороны распорядился заменить его более молодым и выносливым работником.
По поводу выносливости обиженный Артузов писал Сталину:
«Я действительно уезжал в три часа ночи с работы, а Урицкий еще оставался на работе…»
Но судьба Артузова была решена не потому, что он покидал свой кабинет раньше двужильного начальника. Сталин остался недоволен работой военной разведки в Польше, которую по-прежнему считал главным противником.
Артузова освободили от должности и вернули в аппарат НКВД. Зачислили на унизительно маленькую должность научного сотрудника 8?го (учетно-регистрационного) отдела главного управления государственной безопасности НКВД (на правах помощника начальника отдела). Не зная, чем его занять, поручили писать книгу об истории органов госбезопасности к двадцатилетию ВЧК-ОГПУ-НКВД.
Артузов написал длинное письмо Сталину, перечисляя свои заслуги и подчеркивая разногласия с уже снятым Ягодой. Ответа не получил.
18 марта 1937 года Артузов выступил на активе руководящего состава НКВД. Его обвинили в том, что он проглядел польских агентов внутри иностранного отдела. Артузов взял слово, оправдывался, но безуспешно. На товарищеском ужине в Кремле Сталин пил за здоровье каждого из приглашенных. Когда дошел до Артузова, спросил:
– Как поживают ваши источники или, как вы их там называете, не дезинформируют ли они нас?
Вождь считал, что Артузов вместе со своими людьми сознательно снабжает Политбюро дезинформацией. Последнее, что сделал в НКВД Артур Христианович, – отправил письмо новому наркому внутренних дел Николаю Ивановичу Ежову, в котором сообщил, что в архивах внешней разведки находятся донесения закордонных агентов, сообщавших об антисоветской деятельности маршала Михаила Николаевича Тухачевского и о существовании в Красной армии троцкистской организации.
Что можно сказать об этом поступке Артузова? Он в свое время руководил операцией «Трест», и это его подчиненные позаботились о распространении на Западе сведений о том, что Тухачевский будто бы настроен антисоветски.
Агенты ИНО ОГПУ установили связи с лидерами военной эмиграции, с эстонской и польской разведками, обещая им информацию о состоянии Красной армии. Они утверждали, что в состав подпольной организации входит немалое число военных, которые готовятся к государственному перевороту. Для того чтобы представить мнимую подпольную организацию авторитетной и могущественной, руководители иностранного отдела ОГПУ приняли решение сообщить через свою агентуру, что Тухачевский привлечен к «Тресту» и полностью на стороне заговорщиков.
Распространением сведений о принадлежности Тухачевского к заговору занимался Владимир Андреевич Стырне. Он с 1923 года работал в контрразведывательном отделе ОГПУ, ведал «Трестом» и был крайне заинтересован в том, чтобы операция получила как можно большие масштабы. Мнимое участие в подпольной организации такой фигуры, как Тухачевский, повышало ее привлекательность для белой эмиграции и иностранных разведок. В 1931 году, после чистки особого отдела ОГПУ, Стырне отправили сначала на Урал, потом перевели в Иваново. Два года комиссар госбезопасности 3?го ранга Стырне возглавлял управление НКВД по Ивановской области. В октябре 1937 года его арестовали и меньше чем через месяц расстреляли…
Осенью 1923 года посланные Кутеповым его доверенные лица Захарченко и Радкович настолько попали под влияние агентов ОГПУ, что подтвердили: Тухачевский тоже входит в антисоветское подполье! Вот и пошли в эмиграции разговоры о том, что Тухачевский – это красный Бонапарт, который готовится прийти к власти.
В какой-то момент в Москве сообразили, что нельзя компрометировать столь крупного военачальника. Артузов получил указание прекратить распространение слухов, компрометирующих Тухачевского. Вместо того чтобы сообщить, что он отказался от антисоветской деятельности, на Запад сообщили, что внутри подполья возникли склоки, Михаила Николаевича оттеснили другие военные и он ушел из монархической организации вместе с частью своих сторонников…
Таким образом, на Западе сохранилось представление о Тухачевском как о стойком враге советской власти. Эту тему уже открыто стала обсуждать западная пресса. Вся эта информация возвращалась назад в ОГПУ (а затем и в НКВД) по разведывательным каналам как агентурные данные и докладывалась Сталину, укрепляя его в том мнении, что Тухачевский – опасный человек.
Я всегда с изумлением читаю рассказы об агентах влияния, о дьявольских замыслах иностранных разведок, которые будто бы способны на все, могут даже государство развалить. Нет уж, ни одна иностранная разведка не способна нанести такой ущерб стране, как собственные спецслужбы. История Тухачевского это подтверждает…
В 1937 году судьба самого Артузова висела на волоске. Отставленный от дел, бывший начальник разведки был готов любыми средствами доказать своему начальству, что еще может пригодиться.
Получив письмо Артузова, начальник особого отдела НКВД Леплевский распорядился составить план активной разработки крупных военных:
«Собрать все имеющиеся материалы на Роговского, Орлова, Шапошникова и других крупных военных работников, проверить материалы, наметить конкретный план их разработки и взять их разработку под повседневный непосредственный контроль начальника 5?го отдела…
Особое внимание обратить как в Москве, так и на переферии на выявление фашистских группировок среди военнослужащих».
Из книги Спецоперации автора Судоплатов Павел АнатольевичГЛАВА 12. ЗАГОВОР ПРОТИВ БЕРИИ И ЕГО ПАДЕНИЕ
Из книги Сталин и Хрущев автора Балаян Лев АшотовичПЕРЕВОРОТ № 1: Заговор против Вождя Выдвинув версию о насильственной смерти И. В. Сталина в результате «дворцового переворота» в ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 года, маститый западный советолог-антикоммунист Абдурахман Авторханов в книге «Загадка смерти Сталина»
Из книги Распутин и евреи.Воспоминания личного секретаря Григория Распутина [с фотографиями] автора Симанович АронЗаговор против Распутина Теперь я приступаю к описанию убийства Распутина во всех подробностях. Оно не произошло для меня неожиданно. Меня неоднократно предупреждали, и как раз в дни предшествующие убийству я принял тщательные меры предосторожности. Они, однако, не
Из книги Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат автора Зенькович Николай АлександровичЗаговор против Берии В январе 1998 года популярный еженедельник «Аргументы и факты» опубликовал в подборке необычных историй, когда-либо приключавшихся с читателями или услышанных ими, письмо москвича Ю. В. Земскова.История, которую он описал, происходила с 5 по 8 марта 1953
Из книги Распутин и евреи автора Симанович АронГлава 8. ЗАГОВОР ПРОТИВ ЗАГОВОРЩИКА
Из книги На лезвии с террористами автора Герасимов Александр ВасильевичЗаговор против Распутина Теперь я приступаю к описанию убийства Распутина во всех подробностях. Оно не произошло для меня неожиданно. Меня неоднократно предупреждали, и как раз в дни, предшествующие убийству, я принял тщательные меры предосторожности. Они, однако, не
Из книги Российский футбол: от скандала до трагедии автора Раззаков ФедорГлава 24. Заговор против меня Подробности этого похода мне стали известны только много позднее, уже после революции. Многие детали его настолько невероятны, что в правильность их я поверил только после того, как сам, своими глазами, прочел тайные документы официальной
Из книги Загадочная Коко Шанель автора Эдрих МарсельЗаговор против «Cпартака» В субботу 13 ноября 1976 года завершился регулярный чемпионат страны по футболу. Чемпионами стали футболисты столичного «Торпедо», набравшие 20 очков, следом шли киевские динамовцы (18), а на 3-м месте расположились их одноклубники из Тбилиси (17).
Из книги Блюхер автора Великанов Николай Тимофеевич Из книги Лаки Лючано: последний Великий Дон автора Рудаков Артем Леонидович«ВОЕННО-ФАШИСТСКИЙ ЗАГОВОР» ТУХАЧЕВСКОГО В середине мая 1937 года Василий Константинович Блюхер получил из Москвы телеграмму за подписью Ворошилова. Без объяснения причины ему предлагалось срочно прибыть в Наркомат обороны.Он приехал в столицу 24 мая, и сразу же ему
Из книги Двуликий Берия автора Соколов Борис ВадимовичГлава 19 Заговор против президента - Восемнадцать миллионов долларов, Чарли! - с отчаянием воскликнул Мейер Лански. - Восемнадцать! Когда я удирал оттуда во всю прыть, не думал об этом. А в самолете вспомнил.- Твой сын Джек остался в Гаване. Он присмотрит за этими
Из книги Михаил Тухачевский: жизнь и смерть «красного маршала» автора Соколов Борис ВадимовичЗаговор Хрущева и Маленкова против Берии Постфактум и Хрущев и Маленков приписывали каждый себе ведущую роль в аресте Берии. Логика событий как будто заставляет предположить, что ближе к истине здесь Никита Сергеевич. Все-таки Георгий Максимилианович из всех членов
Из книги Начальник внешней разведки. Спецоперации генерала Сахаровского автора Прокофьев Валерий ИвановичЗаговор Тухачевского: правда и миф 6 июня 1937 года в газетах появились выдержки из выступления главы столичных коммунистов Никиты Сергеевича Хрущева на московской областной партконференции. Рассказывая коммунистам области о том, что происходило на городской
Из книги Клеопатра. Любовь на крови автора Громов Алекс БертранАРТУЗОВ (ФРАУЧИ) Артур Христианович Родился 16 февраля 1891 года в селе Установо Кашинского уезда Тверской губернии в семье швейцарца-сыровара, эмигрировавшего в Россию.После окончания в 1909 году с золотой медалью новгородской мужской гимназии поступил на металлургический
Из книги Начальники советской внешней разведки автора Антонов Владимир СергеевичЗАГОВОР ПРОТИВ ЦАРИЦЫ. БЕГСТВО Воспитатели и наставники юного Птолемея XIV рассудили, что до совершеннолетия царя у них есть время, - коронованному правителю было всего десять лет - которое они бы могли употребить для собственной пользы. Для этого надо было избавиться от
16 февраля 1891 года в имении Устиново Кашинского уезда Тверской губернии в семье швейцарского сыровара итальянского происхождения Христиана Фраучи, эмигрировавшего в Россию, родился первенец, которого родители по протестантской традиции нарекли тройным именем - Артур Евгений Леонард. В России второе и третье имена не были приняты, поэтому будущего разведчика сверстники звали просто Артуром.
НАЧАЛО ПУТИ
Он был любимцем матери. Еще в детстве под ее руководством Артур овладел французским и немецким языками. Уже взрослым он самостоятельно выучил английский и польский языки. Спустя много лет, заполняя анкету, Артур Фраучи, изменивший фамилию на Артузова, в графе «национальность» укажет: «Сын швейцарского эмигранта, мать латышка, проживала все время в России. Отец умер в 1923 году. Я себя считаю русским».
Семья Фраучи была близка к революционным кругам России. После поражения первой русской революции 1905-1907 годов в семье Фраучи скрывались большевики Подвойский, Ангарский, его брат Клестов и будущий видный чекист, член Коллегии ВЧК-ОГПУ Михаил Кедров, который позднее сыграет значительную роль в жизни Артура.
В 1909 году Артур окончил с золотой медалью Новгородскую мужскую гимназию и поступил на металлургический факультет Петербургского политехнического института. Последние летние каникулы он провел в Петербурге. По заданию Кедрова развозил пакеты с запрещенной большевистской литературой, приобретая первые навыки конспирации. Во время учебы в Политехническом институте Артур активно участвовал в работе нелегальных партийных кружков.
Незадолго до февральской революции 1917 года, получив диплом с отличием по специальности инженера-металлурга, Артур Фраучи стал работать в Металлургическом бюро, которым руководил выдающийся русский ученый-металлург Грум-Гржимайло. При советской власти Металлургическое бюро преобразовали в Государственный институт по проектированию агрегатов сталелитейного производства - «Стальпроект».
Сослуживцы и сам профессор Грум-Гржимайло прочили Артуру Фраучи блестящую карьеру на инженерном поприще, однако он пошел иным путем. В начале лета 1917 года по заданию профессора он отправляется в командировку на Урал, в Нижний Тагил, откуда возвращается к осени, чтобы принять участие в Октябрьской революции. В Петрограде он разыскал руководителя военной организации большевиков Николая Подвойского и выразил желание работать вместе с ними. В декабре 1917 года Артур Фраучи вступает в большевистскую партию и целиком посвящает себя политической деятельности, оставив навсегда карьеру инженера. Тогда же берет партийный псевдоним Артузов, ставший позже его официальной фамилией. Именно в военной организации Артузов познакомился с профессиональным революционером, будущим преемником Дзержинского на посту председателя ОГПУ Вацлавом Менжинским, под руководством которого он позже разработает и осуществит ряд блестящих чекистских операций по обезвреживанию контрреволюционного подполья.
КОМИССИЯ КЕДРОВА
Весной 1918 года в северных районах России, особенно в Мурманске и Архангельске, создалась сложная и опасная обстановка. 6 марта в Мурманске высадился английский десант под предлогом защиты Севера от германского вторжения. За ним вскоре последовали французские и американские интервенты. К началу июля в Мурманске под командованием английского генерала Пула уже находились до 17 тысяч интервентов, которых поддерживали до 5 тысяч белогвардейцев.
Совет народных комиссаров направляет на Север специальную комиссию под руководством Кедрова. В ее составе в качестве секретаря работает и Артузов. Сотрудники комиссии Кедрова устанавливали советскую власть на севере России. Артузов принимал участие в боях с английскими интервентами под Архангельском. Ему была поручена эвакуация стратегических грузов из архангельского порта. В короткий срок оттуда было вывезено свыше 40 млн. пудов угля и большое количество боеприпасов. Здесь же он возглавлял подрывной отряд, действовавший в тылу интервентов. Артуру, как инженеру, было поручено уничтожить железнодорожный мост, чтобы остановить продвижение противника вглубь страны. С этой задачей он успешно справился.
ПЕРЕХОД НА РАБОТУ В ВЧК
К осени 1918 года функции комиссии Кедрова были исчерпаны. Артузов переезжает в Москву и по рекомендации Кедрова поступает на службу в ВЧК. Вначале Артур Христианович работает особоуполномоченным и следователем ВЧК, выполняет ответственные задания Дзержинского и Менжинского на Западном и Юго-Западном фронтах. Первой серьезной чекистской операцией, в которой Артузов принял непосредственное участие, была операция по ликвидации крупных контрреволюционных организаций «Национальный центр», «Союз возрождения России» и «Совет общественных деятелей», объединявшиеся в так называемый Тактический центр. За спиной заговорщиков стояла британская разведка СИС в лице ее резидента Пола Дюкса. Перед чекистами встала задача обезвредить контрреволюционный заговор. Они знали, что создан штаб Добровольческой армии Московского района. Его возглавил бывший генерал-лейтенант Стогов. Срок выступления был намечен на 21 сентября 1919 года, когда войска Деникина должны были подойти к Туле. Генерал Деникин планировал взять Москву до зимы и уже заготовил «Приказ № 1» о расстрелах большевиков и «Воззвание к населению Москвы». Накануне выступления заговорщиков, 19-20 сентября, чекисты ликвидировали заговор. 23 сентября газета «Известия» опубликовала список 67 его главных организаторов. В общей сложности было арестовано около 700 участников контрреволюционных организаций.
Роль Артузова в ликвидации заговора была высоко оценена руководством ВЧК. Он получил должность заместителя начальника Особого отдела. В начале 1920 года Артузов становится начальником Особого отдела ВЧК. Поскольку весной того же года панская Польша при поддержке Антанты начала войну против Советской России, Артузов трижды выезжал на фронт с мандатом ВЧК для согласования деятельности Особых отделов фронтов и армий.
18 июля 1921 года в связи с успешной ликвидацией контрреволюционного подполья и сети польского шпионажа Артузов был награжден орденом Красного Знамени. В мае 1922 года в связи с окончанием Гражданской войны из Особого отдела был выделен новый - контрразведывательный отдел (КРО), возглавить который поручили Артузову. На этом посту он принимал непосредственное участие в проведении многих чекистских операций, в частности, в ликвидации заговора монархистов-николаевцев, знаменитой операции «Синдикат-2» по выводу в СССР и аресту известного террориста Бориса Савинкова, в операции «Трест», завершившейся арестом международного шпиона и заговорщика, британского разведчика Сиднея Рейли и многих других. Эти операции стали классическим примером совместной работы разведки и контрразведки и вошла в учебники многих спецслужб мира.
Руководство органов государственной безопасности молодого советского государства сделало правильный вывод о том, что главную угрозу для нашей страны представлял Русский общевоинский союз (РОВС), насчитывавший в своих рядах до 20 000 активных членов (фактически это была русская армия за границей, руководители которой планировали организовать новый поход Антанты против Советской России, разумеется, при своем самом активном участии). Лидеры РОВС, и в первую очередь генерал Кутепов, делали ставку на террор и диверсии в борьбе против советской власти. В Париже, где находилась штаб-квартира РОВС, а также во всех его филиалах (Прага, София, Варшава и другие столицы) готовились офицерские террористические группы для заброски в Советский Союз. Эта работа проводилась в тесном контакте со спецслужбами Франции, Польши, Румынии и Финляндии. Чекисты приняли активные меры по разложению и дискредитации РОВС. Эта напряженная работа советских разведчиков и контрразведчиков шла не прекращаясь с первой половины 1920-х годов до начала Второй мировой войны.
Летом 1930 года внешняя разведка органов государственной безопасности - ИНО ОГПУ - начала разработанную под руководством Артузова операцию под кодовым названием «Тарантелла». Ее целью являлось продвижение через подставную агентуру ОГПУ направленной информации в британские руководящие круги и в штаб-квартиру СИС. По своей значимости «Тарантелла» может быть смело поставлена в один ряд с операциями «Трест» и «Синдикат». О наиболее существенных специальных мероприятиях «Тарантеллы» докладывалось непосредственно Сталину.
ВО ГЛАВЕ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ
1 августа 1931 года Артур Артузов был назначен начальником внешней разведки и введен в состав коллегии ОГПУ. Одновременно он являлся кандидатом в члены ЦК партии.
В то время одним из главных зарубежных центров советской внешней разведки являлся Берлин, откуда разведывательная работа велась не только по Германии, но и по соседним странам и даже США.
Легальным резидентом ОГПУ в Берлине с 1931 года был видный разведчик Борис Берман, который руководил агентурной сетью непосредственно в Германии. Одновременно там находилась региональная резидентура, возглавляемая заместителем Артузова Абрамом Слуцким, который в 1936 году сменил его на посту начальника внешней разведки. Она руководила из Берлина действиями резидентур в пятнадцати странах.
В начале 1930-х годов внутриполитическая обстановка в Германии резко осложнилась, к власти в стране рвались нацисты. Берлинская резидентура ОГПУ еще в 1929 году получила документальную информацию, свидетельствовавшую о намерении правящих кругов Германии отойти от Рапалльских соглашений. Она докладывала в Центр о реальности прихода нацистов к власти и об их агрессивных устремлениях в отношении нашей страны. Поэтому 30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП (б), заслушав вопрос о работе Иностранного отдела ОГПУ, приняло специальное решение о совершенствовании работы внешней разведки. В соответствии с ним ИНО ОГПУ должно было сосредоточить свои усилия на разведывательной работе против Англии, Франции, Германии, Польши и Японии. Особое внимание в решении Политбюро уделялось постепенному переводу разведывательной работы за рубежом на нелегальные позиции в связи с угрозой развязывания войны. Исполнять это решение предстояло новому начальнику советской внешней разведки Артузову. Под его руководством внешняя разведка в первой половине 1930-х годов добилась весомых результатов.
Исходя из создавшейся ситуации в Германии, Артузов принимает решение продолжить операцию «Трест». На сей раз ее целью было проникнуть в верхушку нацистской партии. Главным исполнителем операции стал секретный сотрудник ИНО ОГПУ Александр Михайлович Добров, работавший под прикрытием малозаметного старшего инженера текстильного директората ВСНХ.
В 1931 году Артузов организует его выезд в Карловы Вары на «лечение». Для Доброва была отработана легенда, согласно которой он якобы является руководителем некой подпольной контрреволюционной группы, решившей при финансовой поддержке Берлина создать фашистскую партию в России. В Карловых Варах он встретился с дореволюционным приятелем, которому, согласно легенде, намекнул о своем желании познакомиться с кем-нибудь из нацистских бонз. Приятель Доброва, известный чекистам своими связями с нацистами, организовал его встречу в Берлине с уроженцем Прибалтики Альфредом Розенбергом.
Отпетому расисту Александр Добров и его идея создать фашистскую партию в России понравились. О своих беседах он доложил лично Гитлеру, дав идее высокую оценку. В свою очередь, Добров передал Розенбергу специально подготовленные руководством разведки правдоподобные сведения о положении дел в Советском Союзе и росте рядов своей мифической партии. Оперативная игра, затеянная чекистами, позволила Москве быть в курсе истинных замыслов Гитлера в отношении нашей страны. Из донесений Лубянки следовало, что в случае прихода к власти нацистов военного столкновения с Германией Советскому Союзу не избежать.
В начале 1932 года по предложению Артузова было решено перестроить разведывательную работу за рубежом. В частности, была проведена коренная реорганизация работы разведки в Германии, сочетавшая деятельность с легальных и нелегальных позиций. На базе нелегальных групп были организованы крупные нелегальные резидентуры, которым поручалось подготовить условия для разведывательной работы на случай войны. Ими руководили видные разведчики-нелегалы Василий Зарубин и Федор Парпаров. В том же году резидент ОГПУ в Берлине Борис Берман и начальник германского отделения ИНО ОГПУ Отто Штейнбрюк предложили создать за пределами Германии две подрезидентуры, с позиций которых во время войны нелегалы могли бы руководить своей агентурой в Третьем рейхе.
Проведенная Артузовым работа по улучшению разведывательной деятельности принесла свои плоды. К началу 1933 года внешняя разведка создала в Германии надежный агентурный аппарат. Ею были приобретены такие ценные источники, как сотрудник гестапо Вилли Леман (Брайтенбах), снабжавший резидентуру не только контрразведывательными, но и разведывательными материалами. Именно от него в середине 1930-х годов были получены данные об испытании в Германии ракет ФАУ-1. Занимая пост начальника отдела по борьбе с «коммунистическим шпионажем» в Германии, Леман предупреждал резидентуру о готовившихся гестапо провокациях против советских представителей.
От надежных источников, имевших доступ к секретным документам МИД Германии, других министерств и ведомств, люфтваффе, руководства национал-социалистской партии, полицай-президиума, гестапо поступала ценнейшая информация о планах и намерениях гитлеровцев в отношении нашей страны и Европы в целом.
В 1932 году к сотрудничеству с советской внешней разведкой были привлечены Арвид Харнак (Корсиканец), ставший позднее имперским советником в Министерстве экономики, Харро Шульце-Бойзен (Старшина) - сотрудник разведывательного отдела ВВС, и Адам Кукхоф (Старик). Созданная ими подпольная антифашистская организация вошла в историю Сопротивления под названием «Красная капелла».
Принятые центром меры позволили берлинской резидентуре не только быстро преодолеть спад, вызванный обострением обстановки в стране в 1933-1934 годах, но и постепенно активизировать ее работу. В отчете 3-го (германского) отделения ИНО ОГПУ за 1933 год, утвержденном Михаилом Кедровым, в частности, отмечалось:
«В результате проводимых национал-социалистами правительственных мероприятий (массовые аресты, разгром организаций и другие репрессии) наша работа в основном не пострадала…
Благодаря своевременно принятым мерам мы избежали каких-либо осложнений в работе. Вся наша агентура работает исключительно в нелегальных условиях».
Выдающихся результатов в этот же период добилась действовавшая с позиций Франции нелегальная резидентура, которую возглавлял Борис Базаров. Под его руководством разведчик-нелегал Дмитрий Быстролетов (оперативный псевдоним Ганс), специализировавшийся на добывании шифров европейских стран, сумел завербовать сотрудника британского Форин офис - Арно, от которого поступали ценнейшие документальные материалы.
В 1933 году по инициативе Артузовова была воссоздана нелегальная резидентура в Англии, руководимая знаменитым разведчиком-нелегалом Арнольдом Дейчем, лично завербовавшим свыше двадцати агентов. Этой резидентурой была приобретена знаменитая «кембриджская пятерка», от которой поступала документальная информация о деятельности МИД и МВД Великобритании, англо-германских отношениях, положении в основных политических партиях страны, торговой политике Великобритании и по другим вопросам, интересовавшим Москву.
ПЕРЕВОД В РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЕ РККА
В мае 1934 года, когда угроза гитлеровской агрессии стала реальностью и не исключалось создание блока западных стран на антисоветской основе, Политбюро рассмотрело вопрос о координации деятельности военной и политической разведок. Принятым решением начальник ИНО ОГПУ Артузов был назначен по совместительству заместителем начальника Разведывательного управления РККА. 21 мая 1935 года он был освобожден от обязанностей начальника ИНО НКВД и полностью сосредоточился на работе в военной разведке, которую тогда возглавлял Ян Берзин.
Уже за первый год своей работы в военной разведке Артузов многое сделал для совершенствования ее деятельности. Он добивался, чтобы сотрудники военной разведки за границей прекратили всякие связи с членами компартий, отказались от практики их вербовки, что неоднократно приводило к провалам в работе.
Интересна в этом плане докладная записка Артузова наркому обороны Ворошилову. Анализируя причины провала резидентуры ГРУ в Дании, он писал, что резидент Улановский «арестован датской контрразведкой, потому что нарушил приказ о запрете вербовать членов компартии. Трое завербованных им датчан - коммунисты. Тов. Улановский скрыл от нас этот факт».
И в военной разведке Артузов уделял первостепенное внимание работе с нелегальных позиций. В 1935 году по его предложению за рубеж был командирован разведчик-нелегал Ян Черняк. В течение двенадцати лет он возглавлял крупную агентурную сеть, охватывавшую ряд стран Европы. Уже в наше время он был удостоен звания Героя России. Именно Артузов принял в Разведупр легендарного военного разведчика Хаджи-Умара Мамсурова, отличившегося позднее в Испании. В тот же период нелегальным военным разведчиком стал знаменитый Шандор Радо, обосновавшийся в Швейцарии под псевдонимом Дора, от которого в годы войны поступала ценная стратегическая информация по Германии и Италии. На период работы Артузова в военной разведке приходится активизация деятельности Леопольда Треппера, создавшего разветвленную разведывательную сеть в Бельгии и во Франции. Наконец, Артур Христианович был «крестным отцом» выдающегося разведчика-нелегала Рихарда Зорге (Рамзай), работавшего в Китае и Японии и в 1963 году удостоенного посмертно звания Героя Советского Союза.
В суровые годы военного лихолетья именно от этих людей будет поступать ценнейшая военная и политическая информация. Именно поэтому Артузов в своей профессии не имеет себе равных среди руководителей разведок всех стран и всех времен.
Как-то, выступая перед сотрудниками внешней разведки и касаясь профессии разведчика, Артузов подчеркнул: «Наша профессия в тени. И не потому, что она не почетна. Просто наш труд не афишируется. Часто наши победы и наши слезы миру не видны. Но я не придаю нашей профессии какой-то исключительности. Считаю, что она в ряду других интересных и трудных профессий».
ТРАГИЧЕСКИЙ КОНЕЦ
26 сентября 1936 года наркомом внутренних дел стал секретарь ЦК ВКП (б) Николай Ежов, заменив на этом посту Генриха Ягоду. Отношения между военными и чекистами в Разведупре резко обострились. Для Ворошилова Артузов и его соратники были не только чекистами, но и «людьми Ягоды». 11 января 1937 года по предложению Ворошилова Политбюро приняло решение освободить Артузова от работы в военной разведке и направить его в распоряжение кадров НКВД.
На Лубянке Артузов оказался не у дел, а его уникальный разведывательный опыт - невостребованным. К оперативной работе Артузова не допустили. Первоначально его направили в архивное подразделение - якобы для написания книги, приуроченной к 20-й годовщине органов государственной безопасности.
В ночь на 13 мая 1937 года Артур Артузов был арестован в своем служебном кабинете на Лубянке.
Незадолго до своего ареста, выступая на партийном активе НКВД, Артур Христианович заявил: «При установившемся после смерти Менжинского фельдфебельском стиле руководства отдельные чекисты и даже целые звенья нашей организации вступили на опаснейший путь превращения в простых техников аппарата внутреннего ведомства со всеми недостатками, ставящими нас на одну доску с презренными охранками капиталистов».
«Простые техники» такого простить Артузову не смогли. Уже на следующий день после ареста началось следствие по его делу, которое закончилось 15 августа 1937 года. Артузова обвиняли по зловещей 58-й статье, точнее, по тому из ее пунктов, где говорилось о «контрреволюционных преступлениях» и «шпионаже», а также в принадлежности к «антисоветской организации правых, действовавшей в НКВД и возглавляемой Ягодой».
В итоге Артузова обвинили в работе на четыре иностранные разведки - французскую, немецкую, английскую и польскую. Вменялось Артузову в вину и «сокрытие сведений о заговорщицкой деятельности маршала Тухачевского». При этом следователей не заботила правдоподобность обвинений.
В протоколах допросов чекиста, в частности, указывается, что первоначально Артузов «упорно скрывал свою вину и отказывался давать следствию показания о своей антисоветской и шпионской деятельности». Однако уже 27 мая 1937 года Артузов, «видя, что дальнейшее сопротивление бесполезно, решил встать на путь полного признания преступлений», совершенных им, и «начал давать следствию искренние показания о своей преступной деятельности».
Как свидетельствуют материалы сфабрикованного дела, Артузов сознался в предъявленных ему ложных обвинениях относительно активного участия в заговоре внутри НКВД, который возглавлял Ягода. Он надеялся их опровергнуть в ходе судебного процесса. Однако его дело в Военную коллегию Верховного суда так и не поступило. Приговор ему вынесла так называемая «тройка».
21 августа 1937 года эта «тройка» в составе председателя Военной коллегии Верховного суда СССР Ульриха, заместителя прокурора СССР Рогинского и заместителя наркома НКВД Бельского заочно приговорила к высшей мере наказания Артузова и еще ряд бывших чекистов. В тот же день все они были расстреляны.
Репрессии обрушились и на ближайших родственников Артура Христиановича. Уже во времена Берии почти все они были расстреляны или брошены в тюрьмы. Уцелеть в чудовищной мясорубке репрессий удалось только сыну Артузова Камиллу. Он был отправлен в лагерь на Колыме и, пройдя все круги ада, чудом выжил.
Выдающийся чекист, знаменитый контрразведчик и руководитель внешней разведки Артур Артузов был захоронен в безымянной могиле, предположительно в районе совхоза «Коммунарка», где вместе с ним покоятся тысячи безвинных жертв. 7 марта 1956 года Артур Христианович Артузов был реабилитирован посмертно.
Начальники советской внешней разведки Антонов Владимир Сергеевич
Глава 1. АРТУЗОВ (ФРАУЧИ) АРТУР ХРИСТИАНОВИЧ
Глава 1. АРТУЗОВ (ФРАУЧИ) АРТУР ХРИСТИАНОВИЧ
Тов. Артузов (Фраучи) - честнейший товарищ, и я ему не могу не верить как себе…
Ф.Э. Дзержинский
Как мы уже отмечали выше, 1 августа 1931 года, после снятия с должности начальника Иностранного отдела ОГПУ Станислава Адамовича Мессинга, на пост начальника внешней разведки органов государственной безопасности был назначен видный чекист, один из создателей советской контрразведки Артур Христианович Артузов.
16 февраля 1891 года в имении Установо Кашинского уезда Тверской губернии в семье швейцарского сыровара итальянского происхождения Христиана Фраучи, эмигрировавшего в Россию, родился первенец, которого родители по протестантской традиции нарекли тройным именем - Артур-Евгений-Леонард. В России второе и третье имена не были приняты, поэтому будущего разведчика сверстники звали просто Артуром.
Он был любимцем матери. Еще в детстве под ее руководством Артур овладел французским и немецким языками. Уже взрослым самостоятельно выучил английский язык. Спустя много лет, заполняя анкету, Артур Фраучи, взявший фамилию Артузов, укажет в графе «национальность»: «Сын швейцарского эмигранта, мать латышка, проживала все время в России. Отец умер в 1923 году. Я себя считаю русским».
Семья Фраучи была близка к революционным кругам России. После поражения первой русской революции 1905–1907 годов в семье Фраучи скрывались большевики Подвойский, Ангарский, его брат Клестов, а также будущий видный чекист, член коллегии ВЧК - ОГПУ Михаил Кедров, который позднее сыграет значительную роль в жизни Артура Фраучи.
В 1909 году Артур окончил с золотой медалью Новгородскую мужскую гимназию и поступил на металлургический факультет Петербургского политехнического института. Последние летние каникулы он провел в Петербурге. По заданию Кедрова развозил запрещенную большевистскую литературу, приобретая первые навыки конспирации. Во время учебы в Политехническом институте активно участвовал в работе нелегальных партийных кружков.
Незадолго до Февральской революции 1917 года, получив диплом с отличием по специальности инженера-металлурга, Артур Фраучи стал работать в Металлургическом бюро, которым руководил выдающийся русский ученый-металлург В.Е. Грум-Гржимайло. При советской власти Металлургическое бюро преобразовали в Государственный институт по проектированию агрегатов сталелитейного производства - «Стальпроект».
Сослуживцы и сам профессор Грум-Гржимайло прочили Артуру Фраучи блестящую карьеру инженера, однако он пошел иным путем. В начале лета 1917 года по заданию профессора он отправляется в командировку на Урал, в Нижний Тагил, откуда возвращается к осени, чтобы принять участие в Октябрьской революции. В Петрограде он разыскал руководителя Военной организации большевиков Н. Подвойского и выразил желание работать вместе с ним. В декабре 1917 года Артур Фраучи вступает в большевистскую партию и целиком посвящает себя политической деятельности, оставив навсегда карьеру инженера. Именно в Военной организации Артур Фраучи познакомился с профессиональным революционером, будущим преемником Ф.Э. Дзержинского на посту Председателя ОПТУ Вячеславом Рудольфовичем Менжинским, под руководством которого он позже разработал и осуществил ряд блестящих чекистских операций по обезвреживанию контрреволюционного подполья.
Весной 1918 года в северных районах России, особенно в Мурманске и Архангельске, создалась сложная и опасная обстановка. 6 марта в Мурманске с согласия Льва Троцкого высадился английский десант под предлогом защиты Севера от германского вторжения. За ним вскоре последовали французские и американские интервенты. К началу июля в Мурманске под командованием английского генерала Ф. Пула уже находилось до 17 тысяч интервентов, которых поддерживало до 5 тысяч белогвардейцев.
Совет народных комиссаров направил на Север специальную комиссию под руководством Михаила Кедрова. В ее составе в качестве секретаря работал и Артур Фраучи. Он принимал участие в боях с английскими интервентами под Архангельском, ему была поручена эвакуация стратегических грузов из Архангельского порта. В короткий срок оттуда было вывезено свыше 40 миллионов пудов угля и большое количество боеприпасов. На Севере он возглавил подрывной отряд, действовавший в тылу интервентов. Артуру Фраучи как инженеру было поручено уничтожить железнодорожный мост, чтобы остановить продвижение противника вглубь страны. С этой задачей он успешно справился.
К осени 1918 года функции комиссии Кедрова были исчерпаны, и её сотрудники возвратились в Москву.
Артур Фраучи, которого красноармейцы во время командировки окрестили Аргузовым, поступает на службу в ВЧК. С согласия своих руководителей Дзержинского и Кедрова он официально принимает фамилию Артузов. В первое время молодой чекист Артур Артузов работает особоуполномоченным и следователем ВЧК, выполняет ответственные задания Дзержинского и Менжинского на Западном и Юго-Западном фронтах. Первой серьезной чекистской операцией, в которой Артузов принял непосредственное участие, была операция по ликвидации антисоветской организации «Национальный центр», о которой мы уже рассказывали.
Напомним лишь, что операцией московских чекистов по ликвидации «Национального центра» руководил непосредственно Дзержинский. В ней участвовали также другие видные чекисты - Менжинский и Могилевский. В ходе операции был арестован руководитель «Национального центра» Щепкин, являвшийся в прошлом крупным деятелем партии кадетов, бывшим членом Государственной думы. На заговорщическую деятельность своей организации Щепкин получил от адмирала Колчака один миллион рублей золотом.
Кроме «Национального центра» в Москве в то время существовали еще две крупные контрреволюционные организации - «Союз возрождения России» и «Совет общественных деятелей», объединившиеся в так называемый Тактический центр. При нем была образована особая военная комиссия для связи с подпольными военными группами. За спиной заговорщиков стояла британская разведка СИС в лице ее резидента в Петрограде Пола Дюкса, который подписывал свои донесения в Лондон псевдонимом ST-25. Перед чекистами встала задача обезвредить контрреволюционный заговор. Они знали, что создан штаб Добровольческой армии Московского района. Его возглавил бывший генерал-лейтенант Стогов. Срок выступления был намечен на 21 сентября 1919 года, когда войска Деникина подойдут к Туле.
19-20 сентября Артузов участвует в ликвидации контрреволюционного заговора. 23 сентября газета «Известия» опубликовала обращение ВЧК ко всем гражданам страны по поводу разгрома «Национального центра».
Роль Артузова в ликвидации заговора была высоко оценена руководством ВЧК, и он назначается заместителем начальника Особого отдела. Непосредственным начальником Артузова был Кедров, который, в свою очередь, вскоре также получил повышение по службе.
В начале 1920 года Артузов становится начальником Особого отдела ВЧК. Весной того же года панская Польша при поддержке Антанты начала войну против Советской России. Артур Артузов трижды выезжал на фронт с мандатом ВЧК от 10 мая 1920 года, в котором, в частности, говорилось:
«Тов. Артузов командируется на Западный фронт для организации особых отделов, непосредственного руководства их работой и согласования деятельности особых отделов фронтов и армий. Тов. Артузову предоставляется право производства обысков, облав и арестов по своему усмотрению. Все военные и гражданские учреждения и лица обязаны оказывать тов. Артузову полное и всемерное содействие в выполнении возложенных на него обязанностей».
В начале того же года в поле зрения чекистов попал Игнатий Добржинский, оказавшийся резидентом польской разведки в Москве. Артузову удалось перевербовать его на идейной основе и сделать кадровым сотрудником ВЧК, в которой он числился под фамилией Сосновский. С его помощью был ликвидирован ряд резидентур польской разведки в нашей стране. 18 июля 1921 года в связи с успешной ликвидацией контрреволюционного подполья и сети польского шпионажа Артур Христианович Артузов был награжден орденом Красного Знамени.
В мае 1922 года в связи с окончанием Гражданской войны из Особого отдела был выделен новый - контрразведывательный отдел (КРО), который возглавил Артузов, по праву считавшийся в ВЧК мастером контрразведки высокого класса. На этом посту он принимал непосредственное участие в проведении многих чекистских операций, в частности, в ликвидации заговора монархистов-николаевцев, знаменитой операции «Синдикат-2» по выводу в СССР и аресту известного террориста Бориса Савинкова, в операции «Трест», завершившейся арестом международного шпиона и заговорщика британского разведчика Сиднея Рейли и многих других.
Руководство органов государственной безопасности молодого Советского государства того периода сделало правильный вывод о том, что главную угрозу для нашей страны представляет Русский общевоинский союз (РОВС), и приняло меры по его разложению и дискредитации. Эта напряженная работа советских чекистов - разведчиков и контрразведчиков - шла не прекращаясь с первой половины 1920-х годов до начала Второй мировой войны.
В конце 1920-х годов Врангель решил поставить во главе РОВС Великого князя Николая Николаевича Романова, оставаясь при нем командующим армией. Однако фактическим организатором РОВС на самом деле являлся начальник штаба генерал Кутепов, который после смерти Врангеля в 1928 году и Николая Николаевича в 1929 году стал единоличным руководителем всего белогвардейского движения за рубежом. В борьбе против советской власти он делал ставку на террор и диверсии. В Париже, где находилась штаб-квартира РОВС, а также во всех его филиалах (Прага, София, Варшава и другие столицы) готовились офицерские террористические группы для заброски в Советский Союз. Эта работа проводилась в тесном контакте со спецслужбами Франции, Польши, Румынии и Финляндии.
Первым серьезным ударом по РОВС стала осуществленная чекистами под руководством Артузова операция «Трест». Это название она получила в связи с переходом советской власти от «военного коммунизма», вызванного разрухой и Гражданской войной, к новой экономической политике - нэпу, когда в нашей стране возникали всякого рода тресты, картели, синдикаты. Решение чекистов провести подобную операцию родилось при следующих обстоятельствах.
В конце мая 1921 года в Германии открылся съезд русских монархистов, на котором присутствовали делегаты из разных стран. После бурных дебатов они избрали Высший монархический совет во главе с бывшим членом Государственной думы Н.Е. Марковым-вторым, известным черносотенцем. Самая многочисленная часть монархистов, включая Маркова-второго и генерала Врангеля, ориентировалась на двоюродного дядю императора Николая II - Великого князя Николая Николаевича, Верховного главнокомандующего русской армией в начальный период Первой мировой войны. Руководители монархистов понимали, что не имея сообщников внутри Советской России, они не смогут добиться свержения большевиков. Кроме того, наличие тайной антибольшевистской организации в России позволило бы им рассчитывать на финансовую и материальную помощь со стороны Антанты.
Об операциях «Трест» и «Синдикат-2» написано множество книг и статей, сняты кинофильмы. Однако мало кто знает, как родился замысел этих классических чекистских оперативных игр с противником, закончившихся полной победой Артузова и его сотрудников - контрразведчиков и разведчиков - и разгромом белогвардейского подполья в нашей стране. А начиналось это так.
В глуши Смоленской губернии проживал генерал-лейтенант царской армии Владимир Джунковский, который в свое время был… шефом Отдельного корпуса жандармов. От своих сослуживцев этот генерал, причисленный к свите царя, отличался высокой порядочностью и честностью. Он, в частности, возражал против использования в борьбе с большевиками известного провокатора Малиновского, поскольку тот был депутатом Государственной думы, выступал против вербовки охранкой гимназистов, студентов, священнослужителей и рядовых армии.
Именно Джунковский, пользуясь своим правом прямого доклада царю, рассказал ему о пьяных оргиях «старца» Григория Распутина, за что по настоянию императрицы был отстранен от должности и направлен на фронт командовать дивизией. В декабре 1917 года он уже при большевиках вышел в отставку с сохранением мундира и пенсии, а в ноябре 1918 года выступил свидетелем на процессе провокатора Малиновского. Председателю ВЧК Дзержинскому удалось убедить Владимира Федоровича стать консультантом ВЧК в борьбе с контрреволюцией. Дзержинский познакомил его с Артузовым.
Джунковский вместе с начальником КРО разработал операцию «Трест», которая стала классическим примером совместной работы разведки и контрразведки и вошла в учебники многих спецслужб мира. Работая над операцией, он пояснял, что чекистам не следует гоняться за отдельными террористами и контрреволюционерами, ибо это ничего не даст. Необходимо создавать легендированные организации, членами которых якобы являются реально существующие лица, хорошо известные в белоэмигрантских кругах. Так родилась легендированная чекистами «Монархистская организация Центральной России» (МОЦР), которая использовалась ими для оперативной игры с Высшим монархическим советом.
Шесть лет продолжалась операция «Трест». И все эти годы в качестве «эмиссара» МОЦР выступал надежный помощник чекистов Александр Александрович Якушев, бывший действительный статский советник, а в то время - ответственный сотрудник Наркомата путей сообщения, который по делам службы мог совершать регулярные поездки за границу. Через своего знакомого, переводчика английского паспортного бюро в Ревеле, Якушев довел до члена Высшего монархического совета князя Ширинского-Шахматова специально подготовленные чекистами сведения о том, что в Москве и Петрограде якобы продолжают подпольно действовать разрозненные группы монархистов, которые он намерен объединить.
Зарубежные монархисты очень хотели верить в то, что в Советской России сохранились их активные сторонники, и клюнули на приманку чекистов.
В течение шести лет изо дня в день Артузов вместе с Джунковским вели эту опасную игру, вводили в нее новых лиц, и даже организовали «инспекционную поездку» в СССР бывшего члена Государственной думы В.В. Шульгина, создавая тем самым на Западе авторитет легендированной организации. Шульгин посетил Киев, Москву и Ленинград и по совету Якушева подготовил и опубликовал за рубежом книгу под названием «Три столицы». Интересно, что ее первыми читателями были Дзержинский, Менжинский и Артузов. В этой книге Василий Васильевич откровенно писал, что в Советской России нет голода, жизненный уровень постепенно повышается, а население в своем большинстве поддерживает большевиков.
Для придания большей убедительности «всемогуществу» МОЦР до представителей Запада и русских монархистов чекистами доводилась информация о том, что «ярыми антибольшевиками» якобы являются видный деятель партии Пятаков, «красный генерал» Тухачевский, бывшие царские генералы Потапов, Свечин, полковник Шапошников и многие другие.
«Нелегальная поездка» Шульгина в Киев породила за рубежом иллюзии в прочности позиций антисоветского подполья, которое якобы готовилось совершить переворот в стране. Британская разведка МИ-6 решилась в этой связи направить в Москву своего эмиссара Сиднея Рейли, который еще в годы Русско-японской войны 1904–1905 годов работал на германские спецслужбы. В 1924 году Рейли под контролем чекистов «нелегально» пересек советскофинляндскую границу для встречи с эмиссарами «антисоветского подполья». Менжинский и Артузов приняли решение Рейли обратно на Запад не выпускать.
На вокзале в Москве Рейли встретила группа контрразведчиков, которые доставили его на дачу в Малаховку, где, по замыслу операции «Трест», было инсценировано заседание Политического совета МОЦР. Рейли был удовлетворен планами «руководителей организации», которым он настолько доверился, что решил через них направить из Москвы открытку своим друзьям за границу, в которой давал понять о благополучном прибытии в советскую столицу.
После «заседания политсовета» и написания открытки Рейли был арестован чекистами Сыроежкиным и Пудиным и доставлен из Малаховки во внутреннюю тюрьму ОПТУ. Позже чекистами было инсценировано «случайное убийство» Рейли на советскофинляндской границе при его возвращении на Запад. 5 ноября 1925 года Сидней Рейли, приговоренный к смертной казни еще в 1918 году за участие в «заговоре послов», был расстрелян.
В 1927 году операция «Трест» полностью выполнила стоявшие перед ней задачи и была прекращена.
Параллельно с операцией «Трест» чекисты не менее успешно осуществляли разработанную Аргузовым операцию «Синдикат-2».
Она завершилась в 1924 году выводом в СССР и арестом руководителя «Народного союза защиты Родины и свободы» Бориса Савинкова. Для реализации этой многоходовой операции была создана легендированная подпольная антисоветская организация «Либеральные демократы», одним из полномочных представителей которой являлся опытный сотрудник ВЧК Андрей Павловия Федоров. Через эмиссара Савинкова в Москве Зекунова Федоров вышел на самого руководителя террористической организации. Савинков настолько поверил в реальность существования «Либеральных демократов» и словам Федорова о том, что этой организации нужен энергичный вождь, что в августе 1924 года решился лично посетить СССР. Вместе с другими террористами, Деренталь и Фомичевым, Савинков был арестован чекистами на конспиративной квартире в Минске и доставлен в Москву на Лубянку. Его допросы вели Ар-тузов и его заместитель Пиляр. Артур Христианович часто подолгу беседовал с Савинковым.
Савинков признал свое поражение и дал высокую оценку работе чекистов. 27–29 августа 1924 года в Военной коллегии Верховного суда проходили слушания по делу Бориса Савинкова, который полностью признал предъявленные ему обвинения. Суд приговорил его к расстрелу, однако решением Президиума ВЦИК высшая мера наказания была заменена лишением свободы сроком на 10 лет.
31 августа 1924 года Савинков написал в Лубянской тюрьме письмо, адресованное сестре. В нем, в частности, говорилось:
«Милая моя сестра! Ты, конечно, спрашиваешь себя, почему я признал Советскую власть?
…Прежде всего, ты должна знать, что никто меня не «пытал», не «мучил», не уговаривал и не убеждал. Если я признал Советскую власть, то не потому, что меня заставили это сделать, а потому, что я, по совести, иначе поступить не мог…
Ты помнишь 18-й год? Большевики - «захватчики власти»; народ не с ними; они губят Учредительное собрание; они заключают «похабный мир»; они подготовляют торжество монархистов. На нашей стороне честные люди, любящие родину и свободу. На их - либо безумцы-фанатики, либо «шкурники», грабители и разбойники. Так думал не только я. Так думали многие. Есть такие, которые думают так и сейчас.
Я пошел против большевиков, не преследуя личных целей и не для защиты имущих. Я пошел потому, что верил, что большевики несут русскому народу, русскому крестьянину и рабочему рабство и нищету. Ну а если бороться, то бороться с винтовкой в руках, а не увещеваниями и речами… Я прошел такой путь, как никто…
Скажи, почему, когда красные расстреливали нас, мы кричали о «насилии и произволе», а когда мы расстреливали их, расстреливали часто зря, «за здорово живешь», то считалось, что мы совершаем подвиг? Я не был слеп. Я не был глух. Я видел и слышал, и ты знаешь, что вернувшись из Мозыря, я задумался над «нами» и «ими». В сущности, я душевно был уже побежден. Я был побежден тем более, что понял, что Учредительное собрание - вздор; что мира нельзя было не заключить; что не реставрацию подготовляют большевики, а наоборот, уничтожают в корне ее возможность. А главное, я понял тогда, что я и мы все в тисках у иностранцев, что мы не столько служим России, сколько им, иностранцам…
Уже весной 23-го года мне стало окончательно ясно, что с красными бороться нельзя, да и не нужно, ибо не с нами, а с ними рабочие и крестьяне…
Знаю, что эмиграция негодует. Пусть негодует. «Верхи» эмиграции давно утратили мое уважение. Скажи мне, с кем идти, если не с Советской властью? С эсерами? Кадетами? Меньшевиками? Но разве есть еще хоть один человек, который сомневается в том, что они «отработанный пар» и что русский народ не пойдет за ними?
Сегодня я признал Советскую власть. Я признал ее в результате моей долголетней, тяжкой, упорной, не словесной, а окровавленной борьбы. Верь мне: завтра признают эту власть многие, послезавтра признают все, кроме тех сумасшедших, которые предпочтут эмигрантскую гниль… Надо иметь мужество признавать свои поражения, как надо иметь мужество сознаваться в своих ошибках» (ЦГАОР СССР, ф. 5802, on. I, ед. хр. 527, лл. 152–156).
Думаем, что читателям будет интересно узнать, что во время гражданской войны в Испании работавший в этой стране видный советский разведчик Григорий Сыроежкин совершенно случайно встретился там с сыном Бориса Савинкова. Лев Борисович Савинков вырос в эмиграции, работал шофером во Франции. С началом гражданской войны в Испании он направился добровольцем на фронт борьбы против франкистов и фашистов. Лев Савинков отважно сражался в Интернациональной бригаде. Сыроежкин способствовал тому, что Лев Савинков стал капитаном Республиканской армии. Осенью 1938 года, накануне поражения республиканцев, Сыроежкин переправил его во Францию. Во время оккупации Франции Лев Савинков участвовал во французском движении Сопротивления и героически сражался с врагом. В августе 1944 года он в составе группы отряда «Союз русских патриотов» водрузил красный флаг над зданием советского посольства в Париже.
После вынесения приговора Борис Савинков продолжал оставаться во внутренней тюрьме ОГПУ на Лубянке. 7 мая 1925 года он покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна кабинета следователя.
В конце 1920-х годов Артузов разрабатывает и осуществляет операцию по нейтрализации белогвардейского атамана Бориса Анненкова, укрывшегося со своими бандами в Китае. В результате чекистских мероприятий атаман был выдан советским властям в марте 1926 года и как крупный военный преступник расстрелян 24 августа 1927 года.
После завершения операций «Трест» и «Синдикат» работы по борьбе с контрреволюцией у чекистов не убавилось. Начальник КРО ОГПУ Артузов и его подчиненные продолжали активно работать над разложением главной контрреволюционной эмигрантской организации - Русского общевоинского союза (РОВС), насчитывавшей в своих рядах до 30 000 активных штыков. Фактически это была русская армия за границей, руководители которой планировали организовать новый поход Антанты против Советской России. РОВС возглавлял генерал Врангель. После его смерти руководителем этой организации стал генерал Кутепов, а позднее - генерал Миллер.
Штаб-квартира РОВС располагалась в Париже, а его филиалы обосновались в сопредельных с СССР странах и находились на содержании западных спецслужб. Оттуда на территорию нашей страны засылались многочисленные группы агентов французской, польской, британской и румынской разведок, пытавшиеся создавать контрреволюционное подполье. В ответ чекисты под руководством Артузова засылали в сопредельные страны хорошо подготовленных сотрудников от имени легендированных организаций и занимались компрометацией наиболее активных деятелей РОВС.
В Ревель был направлен опытный сотрудник ОГПУ Дмитрий Федичкин. Здесь он привлек к сотрудничеству бывшего российского подданного «Карла», который по его заданию встретился с активным деятелем РОВС полковником Борисом Энгельгардтом и завербовал его, выступая от имени германской разведки. Энгельгардт снабжал «Карла» сведениями о русской эмиграции, информировал его о всех своих шагах по вербовке шпионов и подбору диверсантов, засылавшихся в СССР как по линии РОВС, так и при его посредничестве спецслужбами западных стран. Эта информация незамедлительно передавалась в Центр. В дальнейшем Энгельгардт был скомпрометирован перед руководством РОВС.
Летом 1930 года внешняя разведка органов государственной безопасности - ИНО ОПТУ - начала разработанную под руководством Артузова операцию под кодовым названием «Тарантелла». Цель операции чекистов заключалась в том, чтобы продвигать через подставную агентуру ОГПУ направленную информацию в британские руководящие круги. Главную роль в операции «Тарантелла» играл секретный сотрудник ИНО Борис Федорович Лаго, проходивший по переписке Центра под псевдонимом «Марсель».
Британская разведка вышла на «Марселя» через завербованного ею ранее эмигранта, ставшего впоследствии региональным резидентом Сикрет интеллидженс сервис, Виктора Богомольца, который по ее заданию вел активную разведывательную работу против СССР. «Марсель» установил тесный контакт с Богомольцем, которого в течение четырех лет снабжал специально готовившимися на Лубянке дезинформационными материалами. Работой этого секретного сотрудника внешней разведки руководил лично Артузов, который, став через год начальником разведки, курировал уже всю операцию «Тарантелла».
По своей значимости «Тарантелла» может быть смело поставлена в один ряд с операциями «Трест» и «Синдикат». Под руководством Артузова в штаб-квартиру СИ С продвигалась информация о том, что, благодаря успешному выполнению пятилетних планов в СССР, западные страны, включая конкурентов Англии - США, Германию и Францию, - имеют возможность активно сотрудничать с Москвой в экономической области и могут потеснить Лондон на обширных советских рынках. После разгрома оппозиции советское руководство чувствует себя уверенно, полностью контролирует обстановку в стране и положение в армии. Надежды внешней контрреволюции на крах советского режима беспочвенны, поэтому Запад должен отказаться от интервенции в СССР и активно сотрудничать с ним в деле создания системы коллективной безопасности в Европе. О некоторых наиболее существенных специальных мероприятиях «Тарантеллы» докладывалось непосредственно Сталину.
1 августа 1931 года Артур Артузов был назначен начальником ИНО (внешняя разведка) и введен в состав коллегии ОГПУ. В то время в центральном аппарате внешней разведки органов госбезопасности в Москве насчитывалось около ста сотрудников и примерно столько же разведчиков находилось в зарубежных резидентурах. Когда Артузов возглавил разведку, одним из главных ее зарубежных центров являлся Берлин, откуда разведывательная работа велась не только по Германии, но и по соседним странам и даже США.
«Легальным» резидентом ОГПУ в Берлине с 1931 года был видный разведчик Борис Берман, который руководил агентурной сетью непосредственно в Германии. Одновременно в Берлине находилась региональная резидентура, возглавляемая заместителем Артузова Абрамом Слуцким, который в 1936 году заменил его на посту начальника внешней разведки. Региональная резидентура руководила из Берлина деятельностью разведывательных коллективов в пятнадцати странах.
В начале 1930-х годов внутриполитическое положение в Германии резко осложнилось, к власти в стране рвались нацисты. Берлинская резидентура ОГПУ еще в 1929 году получила документальную информацию, свидетельствовавшую о намерении правящих кругов Германии отойти от Рапалльских соглашений. Резидент Берман докладывал в Центр о реальности прихода нацистов к власти и их агрессивных намерениях в отношении нашей страны. Поэтому 30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б), заслушав вопрос о работе Иностранного отдела ОГПУ, приняло специальное решение о совершенствовании работы внешней разведки. В соответствии с этим решением ИНО ОГПУ должно было сосредоточить свои усилия на разведывательной работе против Японии, Англии, Франции, Германии, Польши и других соседних стран. В связи с угрозой войны особое внимание в документе уделялось постепенному переводу разведывательной работы за рубежом на нелегальные позиции. Исполнять это решение предстояло новому начальнику советской внешней разведки Артузову. Под его руководством внешняя разведка в первой половине 1930-х годов добилась значительных результатов.
Исходя из создавшейся ситуации в Германии, Артузов принял решение продолжить операцию «Трест». На сей раз ее целью было проникнуть в верхушку нацистской партии. Главным исполнителем операции стал секретный сотрудник ИНО ОГПУ Александр Михайлович Добров, работавший под прикрытием малозаметной должности старшего инженера текстильного директората ВСНХ.
В 1931 году Артузов организовал его выезд в Карловы Вары на «лечение». Для Доброва была отработана легенда, согласно которой он являлся руководителем некой подпольной контрреволюционной группы, решившей при финансовой поддержке Берлина создать фашистскую партию в России. В Карловых Варах Добров встретился с дореволюционным приятелем, которому, согласно легенде, намекнул о своем желании познакомиться с кем-нибудь из нацистских бонз. Приятель Доброва, известный чекистам своими связями с нацистами, организовал его встречу в Берлине с уроженцем Прибалтики, «отцом» расовой теории Альфредом Розенбергом.
Отпетому расисту понравился Александр Добров и, естественно, пришлась по душе его идея создать фашистскую партию в России. О своих беседах с Добровым Розенберг доложил лично Гитлеру и дал намерениям «русских фашистов» высокую оценку. В свою очередь Добров передал Розенбергу специально подготовленные руководством разведки правдоподобные сведения о положении дел в Советском Союзе и росте рядов своей мифической «партии». Оперативная игра, затеянная чекистами, позволила Москве быть в курсе истинных замыслов Гитлера в отношении нашей страны. Из донесений Лубянки руководству страны следовало, что в случае прихода к власти нацистов военного столкновения с Германией Советскому Союзу не избежать.
Исходя из сложившейся ситуации, в начале 1932 года по предложению Артузова было решено перестроить разведывательную работу за рубежом. Ввиду острой нехватки квалифицированных кадров Артузов поставил перед руководством ОГПУ вопрос об организации специальных курсов для подготовки и переподготовки разведчиков. Эти курсы, рассчитанные на 25 человек, комплектовались специально подобранными оперативными работниками ОПТУ. Предпочтение отдавалось лицам, имевшим опыт оперативной работы и владевшим иностранными языками. Создание курсов способствовало дальнейшему повышению уровня разведывательной работы за рубежом.
Начальник внешней разведки Артузов лично прочитал на этих курсах цикл лекций, посвященных работе советских органов государственной безопасности. Он рассказывал слушателям о ликвидации чекистами «заговора Локкарта», организации Савинкова «Союз защиты Родины и свободы», об операции по выводу на нашу территорию и аресту в Москве Сиднея Рейли. Он не упоминал названий операций («Трест» и «Синдикат-2»), завершившихся разгромом белогвардейских и монархических антисоветских организаций, поскольку они в то время еще продолжались и о них на Лубянке знал ограниченный круг лиц. Однако даже те некоторые детали, которые были сообщены молодым чекистам, произвели на них глубокое впечатление.
Слушатель этих курсов, в будущем видный советский разведчик Василий Петрович Рощин, вспоминая о своих встречах с Артузовым, подчеркивал, что Артур Христианович держался удивительно просто и скромно. Читая лекции, он не пользовался никакими записями, перечисляя по памяти множество фактов, имен, давая яркие характеристики политических и деловых качеств лиц, участвовавших в этих уникальных операциях как с одной, так и с другой стороны. Для Рощина было совершенно очевидным, что Артузов вложил в эти операции столько ума и сердца, что подробности навсегда осели в его памяти. «Эти лекции, - рассказывал Рощин, - значительно пополнили оперативный багаж слушателей, которые никаких специальных разведывательных школ не заканчивали, ибо в ту пору их просто не было. Оперативным мастерством молодым чекистам приходилось овладевать непосредственно на практике».
Касаясь самого А.Х. Артузова, В.П. Рощин отмечал:
«Знакомство с Артузовым было для меня событием значительным. Этот человек производил сильное впечатление своей простотой, тактом, за которым чувствовались эрудиция, деловитость и внимательное отношение к людям. Я не говорю о том, что он обладал исключительно высокими профессиональными качествами. Авторитет его среди сотрудников был очень высоким. За все время работы с Артузовым я ни разу ни от кого не слышал о нем неодобрительного слова…
В своих лекциях Артузов выдвинул, в частности, некоторые положения, которым в дальнейшем суждено было стать важными направлениями деятельности советской внешнеполитической разведки. В частности, он активно развивал мысль о том, что внешнеполитическая разведка не может ограничиваться только сбором информации, изучением положения в той или иной стране за рубежом, то есть не должен ограничиваться ведением, так сказать, пассивной разведки. Разведка должна быть активной, добивающейся благоприятного для нас воздействия на умонастроения и действия не только промежуточных, колеблющихся слоев, но влиять в нужном для нас направлении на взгляды и поступки наших врагов».
Касаясь поведения Артузова вне службы, В.П. Рощин рассказывал:
«Довелось мне видеть Артузова и вне службы. По его инициативе, например, было проведено сотрудниками нашего отдела несколько субботников в одном из подмосковных колхозов.
Артузов неутомимо работал с лопатой в руках. На коротких перекурах он разъяснял сотрудникам ИНО, а также колхозникам курс партии на коллективизацию сельского хозяйства. При этом проявлял такие глубокие познания в сельском хозяйстве, что многие думали, что он агроном по специальности. Лишь позднее я узнал, что он инженер, окончил Петербургский политехнический институт».
По указанию Артузова в 1932 году была проведена коренная реорганизация работы разведки в Германии, сочетавшая ведение разведки с «легальных» и нелегальных позиций. На базе нелегальных групп были организованы крупные нелегальные резидентуры, которым поручалось подготовить условия для разведывательной работы на случай войны. Этими резидентурами руководили видные разведчики-нелегалы Василий Зарубин и Федор Парпаров. В 1932 году резидент ОГПУ в Берлине Борис Берман и начальник германского отделения ИНО ОГПУ Отто Штейнбрюк предложили создать за пределами Германии две подрезидентуры, в которых по мобилизационному плану Центра во время войны могли бы обосноваться нелегалы для руководства своей агентурой в Третьем рейхе, где, судя по всему, не останется советских представителей.
Проведенная Артузовым работа по улучшению разведывательной деятельности принесла свои плоды. К началу 1933 года внешняя разведка создала в Германии надежный агентурный аппарат. Ею был приобретен, в частности, такой важный и надежный источник, как сотрудник гестапо Вилли Леман («Брайтенбах»), регулярно снабжавший резидентуру исключительно ценными материалами контрразведывательного и разведывательного характера. Именно от него в середине 1930-х годов были получены данные об испытании в Германии неуправляемых ракет ФАУ-1. Занимая пост начальника отдела по борьбе с «коммунистическим шпионажем» в Германии, он предупреждал резидентуру о готовившихся гестапо провокациях против советских представителей.
В 1933 году «легальная» резидентура ОГПУ в Берлине, руководимая Борисом Гордоном, а также нелегальные резидентуры вели активную разведывательную работу, добывая ценную информацию по всем направлениям деятельности. От источников этих резидентур, имевших доступ к секретным документам МИД Германии, других министерств и ведомств, люфтваффе, руководства национал-социалистической партии, полицай-президиума, гестапо, поступала ценнейшая информация о планах и намерениях гитлеровцев в отношении нашей страны и Европы в целом.
В 1932 году к сотрудничеству с внешней разведкой были привлечены Арвид Харнак («Корсиканец»), ставший позднее имперским советником в министерстве экономики, Харро Шульце-Бойзен («Старшина») - сотрудник разведывательного отдела ВВС, Адам Кукхоф («Старик»), а также ряд других ценных источников.
Принятые Центром меры позволили берлинской резидентуре не только быстро преодолеть спад, вызванный обострением обстановки в стране в 1933–1934 годах, но и постепенно активизировать ее работу. В отчете 3-го (германского) отделения ИНО ОГПУ за 1933 год, утвержденном Михаилом Кедровым отмечалось:
«В результате проводимых национал-социалистами правительственных мероприятий (массовые аресты, разгром организаций и другие репрессии) наша работа в основном не пострадала. Мы потеряли двух агентов. Поссанер вне зависимости от связи с нами был арестован за свои старые грехи перед НСДАП. Был арестован также наш источник А/210, бывший коммунист. Благодаря своевременно принятым мерам, мы избежали каких-либо осложнений в работе. Вся наша агентура работает исключительно в нелегальных условиях».
Уже в 1935 году заметно активизировалась работа по приобретению новых источников информации в Германии. Только за один этот год резидентурой было привлечено к сотрудничеству с внешней разведкой 13 источников по политической линии. А 1936 год можно считать пиком работы берлинской резидентуры: она располагала источниками информации в важнейших объектах Германии и добывала ценную информацию о внутриполитической ситуации в стране, положении в нацистской партии, гитлеровском руководстве, военных устремлениях и приготовлениях Гитлера. Резидентура освещала экономическое положение Германии, способствовала заключению выгодных торговых сделок с немецкими фирмами, а также вела работу по выявлению подрывной деятельности германских концернов против СССР.
Во Франции в этот же период добилась выдающихся результатов нелегальная резидентура, руководимая Борисом Базаровым. Знаменитый разведчик-нелегал Дмитрий Быстролетов (оперативный псевдоним «Ганс»), специализировавшийся на получении шифров европейских стран, сумел завербовать сотрудника британского Форин оффис «Арно», от которого поступали ценнейшие документальные материалы.
В 1933 году по инициативе Артузова была воссоздана нелегальная резидентура в Англии, руководимая знаменитым разведчиком-нелегалом Арнольдом Дейчем, лично завербовавшим свыше двадцати агентов. Этой резидентурой была приобретена знаменитая «Кэмбриджская пятерка», от которой в дальнейшем поступала документальная информация о деятельности МИД и МВД Великобритании, об англо-германских отношениях, о положении в основных политических партиях страны, о торговой политике Великобритании, а также другим актуальным вопросам, интересовавшим Москву. В годы Великой Отечественной войны от «Кэмбриджской пятерки» на регулярной основе поступала информация не только по Великобритании, но и по гитлеровской Германии, где в тот период не существовало резидентуры советской внешней разведки.
В мае 1934 года, когда угроза гитлеровской агрессии стала реальностью и не исключалось создание блока западных стран на антисоветской основе, Политбюро ЦК партии рассмотрело вопрос о координации деятельности военной и политической разведок. Начальник ИНО ОГПУ Артур Артузов был назначен по совместительству заместителем начальника Разведывательного управления (РУ) РККА. 21 мая 1935 года он был освобожден от обязанностей начальника ИНО НКВД и полностью сосредоточился на работе в военной разведке, которую тогда возглавлял Ян Карлович Берзин.
Перевод Артузова с поста начальника внешней разведки органов госбезопасности с понижением в должности в военную разведку был связан с инцидентом, происшедшим с ним незадолго до этого.
В начале 1934 года на совещании в Кремле обсуждался вопрос советско-польских отношений. Сталин, опираясь на информацию советского полпреда в Варшаве Антонова-Овсеенко, склонялся к мысли, что следует откликнуться на «реверансы» Варшавы и прозондировать почву для возможного заключения соглашения с ней. Эту точку зрения вождя разделял и Карл Радек, слывший экспертом Кремля по международным вопросам. На этом совещании в Кремле только Артур Артузов придерживался иного мнения. Опираясь на донесения советской разведки, он заявил, что поляки ведут нечестную игру и всего лишь делают вид, что собираются сблизиться с СССР. На самом же деле Польша зондирует почву для сговора с Германией в надежде, что Гитлер совместно с ней разделит «советский пирог» в случае войны против СССР.
Жизнь показала правоту Артузова. В декабре 1934 года между Германией и Польшей был подписан договор о добрососедстве и сотрудничестве, направленный против СССР. По этому договору Германия обязалась в случае войны с СССР учесть территориальные претензии Польши к нашей стране. Сталин, ознакомившись с этим документом, полученным советской внешней разведкой, реагировал своеобразно: Артузов был освобожден от должности начальника ИНО и переведен в Разведупр РККА. Генсек не любил, когда кто-нибудь публично выражал несогласие с его мнением.
Вместе с Артузовым в Разведупр РККА из ИНО НКВД перешли и некоторые видные разведчики, в том числе Сергей Пузицкий (занял пост помощника начальника РУ), Отто Штейнбрюк (назначен начальником Европейского отдела РУ), Федор Карин (стал начальником Восточного отдела РУ), Лев Мейер-Захаров (назначен помощником начальника РУ).
Уже за первый год своей работы в военной разведке Артузов многое сделал для совершенствования ее деятельности. Он добивался, чтобы сотрудники военной разведки за границей прекратили всякие связи с членами компартий, отказались от практики их вербовки, что неоднократно приводило к провалам в работе.
Интересна в этом плане докладная записка Артузова наркому обороны Клименту Ворошилову. Анализируя причины провала резидентуры ГРУ в Дании, он писал, что резидент Улановский «арестован датской контрразведкой, потому что нарушил приказ о запрете вербовать членов компартии. Трое завербованных им датчан - коммунисты. Тов. Улановский скрыл от нас этот факт».
И в военной разведке Артузов уделял первостепенное внимание работе с нелегальных позиций. В 1935 году по его предложению за рубеж был командирован разведчик-нелегал Ян Черняк. В течение двенадцати лет он возглавлял крупную агентурную сеть, охватывавшую ряд стран Европы. Уже в наше время он был удостоен звания Героя России. Именно Артузов принял в Разведупр легендарного военного разведчика Хаджи-Умара Мамсурова («Ксанти»), отличившегося позднее в Испании. В тот же период нелегальным военным разведчиком стал знаменитый Шандор Радо, обосновавшийся в Швейцарии под псевдонимом «Дора», от которого в годы Великой Отечественной войны поступала ценная стратегическая информация по Германии и Италии. На период работы Артузова в военной разведке приходится активизация деятельности Леопольда Треппера, создавшего разветвленную разведывательную сеть в Бельгии и во Франции. Наконец, Артур Христианович был «крестным отцом» выдающегося разведчика-нелегала Рихарда Зорге («Рамзая»), работавшего в Китае и Японии и в 1963 году удостоенного звания Героя Советского Союза (посмертно).
Список имен прославленных разведчиков, таланты которых сумел разглядеть Артузов, можно было бы продолжить. Однако даже простое перечисление этих бойцов «невидимого фронта», вошедших в золотой фонд как политической, так и военной разведок нашей страны, говорит о незаурядном уме и высоком профессионализме мастера разведки, каковым с полным основанием можно считать чекиста Артура Христиановича Артузова. Он умел создавать задел на перспективу. В суровые годы Второй мировой войны именно от этих людей поступала ценнейшая военная и политическая информация, в том числе по атомному оружию. Именно поэтому Артузов в своей профессии не имеет себе равных среди руководителей разведок всех стран.
Выступая перед сотрудниками внешней разведки и касаясь профессии разведчика, Артузов подчеркивал:
«Наша профессия в тени. И не потому, что она не почетна. Просто наш труд не афишируется. Часто наши победы и наши слезы миру не видны. Но я не придаю нашей профессии какой-то исключительности. Считаю, что она в ряду других интересных и трудных профессий.
Наш фронт незрим. Прикрыт секретностью, некой дымкой таинственности. Но и на этом скрытом от сотен глаз фронте бывают свои звездные минуты. А чаще всего геройство чекиста заключается не в единственном подвиге, а в будничной напряженной кропотливой работе, в той возвышенно-значительной борьбе, не знающей ни передышек, ни послаблений, в которой он отдает все, что имеет».
Однако положение Артузова в Разведупре, несмотря на его успешную деятельность, было непрочным. Нарком обороны Ворошилов с подозрением относился к нему и другим чекистам, пришедшим в военную разведку, считая, что они подосланы Сталиным для наблюдения за ним. Началось неприкрытое выживание Артузова, Штейнбрюка, Карина и других бывших сотрудников НКВД из военной разведки.
Этому активно способствовал и сменивший Берзина на посту руководителя Разведывательного управления Урицкий, который всячески подогревал конфликт между «военными» и пришедшими с Артузовым «энкавэдэшниками». Вот что по этому поводу писал историк отечественных спецслужб Игорь Дамаскин в своей книге «Сталин и разведка»:
Из книги Последний джентльмен войны автора Лохнер Р. К.Глава первая Новый Гонконг или Порт-Артур? Город, зеленый остров в китайской Шаньдунской провинции, не мог быть более беззаботным, более оптимистичным, более живописным, чем в это время. Пляжи, деловые возможности, поразительные производственные мощности гавани на
Из книги Российский флот Тихого океана, 1898-1905 История создания и гибели автора Грибовский В. Ю.Глава VII Борьба за Порт-Артур в июне-июле 1904 г Поражение 1-го Сибирского корпуса под Вафаньгоу и неудачная попытка Порт-Артурской эскадры завоевать господство в северной части Жёлтого моря (выход 10 июня) поставили крепость Порт-Артур в крайне неблагоприятное положение. 3-я
Из книги Российские военные базы за рубежом. XVIII-XXI вв. автораГлава 13. ПОРТ-АРТУР Первый город на месте Порт-Артура китайцы построили еще в III веке. Современное название Люйшунькоу появилось в 1371 г. Английское название Порт-Артур Люйшунькоу получил из-за того, что в августе 1860 г. там ремонтировалось английское судно под командованием
Из книги 100 великих полководцев Западной Европы автора Шишов Алексей ВасильевичГлава 15. ПОРТ-АРТУР - ВОЗВРАЩЕНИЕ ЧЕРЕЗ 40 ЛЕТ В феврале 1945 г. руководители трех великих держав - Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании - согласились в том, что через 2-3 месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе СССН вступит в
Из книги Оборона Порт-Артура: «Сухопутные не признают моряков, моряки сухопутных, да еще и между собою вражда…» автора Гущин Андрей ВасильевичАртур Веллингтон Выходец из знатной, но обедневшей семьи лорда Гаррет-Коллей, графа Морнингтона, родился в Ирландии в 1769 г. Воспитывался в аристократическом Итоне. Окончил Анжерское военное училище. В 18 лет поступил на королевскую военную службу, став офицером пехотного
Из книги 100 великих героев 1812 года [с иллюстрациями] автора Шишов Алексей ВасильевичГлава вторая. ОБОРОНА КРЕПОСТИ ПОРТ-АРТУР В КОНТЕКСТЕ РАЗНОГЛАСИЙ СРЕДИ ВЫСШЕГО КОМАНДНОГО СОСТАВА РУССКОГО ГАРНИЗОНА …здесь много человеческого, слишком человеческого, освободиться от которого трудно. Главная цель этой главы - взглянуть объективно на события
Из книги Начальник внешней разведки. Спецоперации генерала Сахаровского автора Прокофьев Валерий ИвановичГенерал-фельдмаршал светлейший князь Витгенштейн Петр Христианович (1768–1843) Родился в семье выходца из Пруссии, имевшего графский титул и состоявшего на русской службе с 1762 года (в царствование Елизаветы Петровны) с чином генерал-поручика. Местом рождения, по одним
Из книги Падение Порт-Артура автора Широкорад Александр Борисович Из книги 23 главных разведчика России автора Млечин Леонид МихайловичГлава 6. Порт-Артур становится русским портом Вопрос о занятии незамерзающего порта на Дальнем Востоке постоянно обсуждался руководством Морского и Военного ведомств еще с 70-х гг. XIX в. Толчком же, заставившим поспешить Россию в этом вопросе, стали действия Германии и
Из книги На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история автора Айрапетов Олег РудольфовичГлава 17. Порт-Артур готовится к осаде К началу войны в Порт-Артуре находился III Сибирский корпус генерала A.M. Стесселя (4-я Сибирская стрелковая дивизия генерала Фока и 7-я Сибирская стрелковая дивизия генерала Р.И. Кондратенко). Войска были укомплектованы сверх нормы
Из книги Очерки истории российской внешней разведки. Том 2 автора Примаков Евгений Максимович Из книги Дзержинский. Кошмарный сон буржуазии автора Лацис Мартын ИвановичГлава 20. Начало боев за Квантун и Порт-Артур, завоевание японцами господства на море Японское командование, получив известие о гибели Макарова, приняло решение начать высадку на Ляодунском полуострове, победа под Тюренченом - первая проба сил в столкновении с
Из книги автораГлава 22. После Ляояна. Порт-Артур и Шахэ Ляоянское сражение закончилось успехом японской армии, однако совсем не таким, на который рассчитывал маршал Ойяма. Время продолжало работать против Японии, и от генерала Ноги вновь потребовали ускорить взятие Порт-Артура, чтобы
Из книги автора6. Артур Христианович Совещание в Кремле было назначено на полночь. Дежурный секретарь, подменивший в тот вечер простуженного Поскребышева, красным карандашом отмечал прибывших представителей ведомств. Один за другим входили они в мягко освещенную комнату секретариата
Из книги автораА. Х. Артузов Слово друга о «Железном Феликсе» Артузов Артур Христофорович – с 1919 г. на ответственной работе в органах ВЧК, ОГПУ. Те, кто долго был знаком с Феликсом Эдмундовичем, вспоминают его почти всегда работающим, дающим свои ясные указания работникам ВЧК,
Артур Христианович Артузов в годы работы в ВЧК.
Фото предоставлено автором
16 февраля 1891 года в имении Устиново Кашинского уезда Тверской губернии в семье швейцарского сыровара итальянского происхождения Христиана Фраучи, эмигрировавшего в Россию, родился первенец, которого родители по протестантской традиции нарекли тройным именем – Артур Евгений Леонард. В России второе и третье имена не были приняты, поэтому будущего разведчика сверстники звали просто Артуром.
НАЧАЛО ПУТИ
Он был любимцем матери. Еще в детстве под ее руководством Артур овладел французским и немецким языками. Уже взрослым он самостоятельно выучил английский и польский языки. Спустя много лет, заполняя анкету, Артур Фраучи, изменивший фамилию на Артузова, в графе «национальность» укажет: «Сын швейцарского эмигранта, мать латышка, проживала все время в России. Отец умер в 1923 году. Я себя считаю русским».
Семья Фраучи была близка к революционным кругам России. После поражения первой русской революции 1905–1907 годов в семье Фраучи скрывались большевики Подвойский, Ангарский, его брат Клестов и будущий видный чекист, член Коллегии ВЧК–ОГПУ Михаил Кедров, который позднее сыграет значительную роль в жизни Артура.
В 1909 году Артур окончил с золотой медалью Новгородскую мужскую гимназию и поступил на металлургический факультет Петербургского политехнического института. Последние летние каникулы он провел в Петербурге. По заданию Кедрова развозил пакеты с запрещенной большевистской литературой, приобретая первые навыки конспирации. Во время учебы в Политехническом институте Артур активно участвовал в работе нелегальных партийных кружков.
Незадолго до февральской революции 1917 года, получив диплом с отличием по специальности инженера-металлурга, Артур Фраучи стал работать в Металлургическом бюро, которым руководил выдающийся русский ученый-металлург Грум-Гржимайло. При советской власти Металлургическое бюро преобразовали в Государственный институт по проектированию агрегатов сталелитейного производства – «Стальпроект».
Сослуживцы и сам профессор Грум-Гржимайло прочили Артуру Фраучи блестящую карьеру на инженерном поприще, однако он пошел иным путем. В начале лета 1917 года по заданию профессора он отправляется в командировку на Урал, в Нижний Тагил, откуда возвращается к осени, чтобы принять участие в Октябрьской революции. В Петрограде он разыскал руководителя военной организации большевиков Николая Подвойского и выразил желание работать вместе с ними. В декабре 1917 года Артур Фраучи вступает в большевистскую партию и целиком посвящает себя политической деятельности, оставив навсегда карьеру инженера. Тогда же берет партийный псевдоним Артузов, ставший позже его официальной фамилией. Именно в военной организации Артузов познакомился с профессиональным революционером, будущим преемником Дзержинского на посту председателя ОГПУ Вацлавом Менжинским, под руководством которого он позже разработает и осуществит ряд блестящих чекистских операций по обезвреживанию контрреволюционного подполья.
КОМИССИЯ КЕДРОВА
Весной 1918 года в северных районах России, особенно в Мурманске и Архангельске, создалась сложная и опасная обстановка. 6 марта в Мурманске высадился английский десант под предлогом защиты Севера от германского вторжения. За ним вскоре последовали французские и американские интервенты. К началу июля в Мурманске под командованием английского генерала Пула уже находились до 17 тысяч интервентов, которых поддерживали до 5 тысяч белогвардейцев.
Совет народных комиссаров направляет на Север специальную комиссию под руководством Кедрова. В ее составе в качестве секретаря работает и Артузов. Сотрудники комиссии Кедрова устанавливали советскую власть на севере России. Артузов принимал участие в боях с английскими интервентами под Архангельском. Ему была поручена эвакуация стратегических грузов из архангельского порта. В короткий срок оттуда было вывезено свыше 40 млн. пудов угля и большое количество боеприпасов. Здесь же он возглавлял подрывной отряд, действовавший в тылу интервентов. Артуру, как инженеру, было поручено уничтожить железнодорожный мост, чтобы остановить продвижение противника вглубь страны. С этой задачей он успешно справился.
ПЕРЕХОД НА РАБОТУ В ВЧК
К осени 1918 года функции комиссии Кедрова были исчерпаны. Артузов переезжает в Москву и по рекомендации Кедрова поступает на службу в ВЧК. Вначале Артур Христианович работает особоуполномоченным и следователем ВЧК, выполняет ответственные задания Дзержинского и Менжинского на Западном и Юго-Западном фронтах. Первой серьезной чекистской операцией, в которой Артузов принял непосредственное участие, была операция по ликвидации крупных контрреволюционных организаций «Национальный центр», «Союз возрождения России» и «Совет общественных деятелей», объединявшиеся в так называемый Тактический центр. За спиной заговорщиков стояла британская разведка СИС в лице ее резидента Пола Дюкса. Перед чекистами встала задача обезвредить контрреволюционный заговор. Они знали, что создан штаб Добровольческой армии Московского района. Его возглавил бывший генерал-лейтенант Стогов. Срок выступления был намечен на 21 сентября 1919 года, когда войска Деникина должны были подойти к Туле. Генерал Деникин планировал взять Москву до зимы и уже заготовил «Приказ № 1» о расстрелах большевиков и «Воззвание к населению Москвы». Накануне выступления заговорщиков, 19–20 сентября, чекисты ликвидировали заговор. 23 сентября газета «Известия» опубликовала список 67 его главных организаторов. В общей сложности было арестовано около 700 участников контрреволюционных организаций.
Роль Артузова в ликвидации заговора была высоко оценена руководством ВЧК. Он получил должность заместителя начальника Особого отдела. В начале 1920 года Артузов становится начальником Особого отдела ВЧК. Поскольку весной того же года панская Польша при поддержке Антанты начала войну против Советской России, Артузов трижды выезжал на фронт с мандатом ВЧК для согласования деятельности Особых отделов фронтов и армий.
18 июля 1921 года в связи с успешной ликвидацией контрреволюционного подполья и сети польского шпионажа Артузов был награжден орденом Красного Знамени. В мае 1922 года в связи с окончанием Гражданской войны из Особого отдела был выделен новый – контрразведывательный отдел (КРО), возглавить который поручили Артузову. На этом посту он принимал непосредственное участие в проведении многих чекистских операций, в частности, в ликвидации заговора монархистов-николаевцев, знаменитой операции «Синдикат-2» по выводу в СССР и аресту известного террориста Бориса Савинкова, в операции «Трест», завершившейся арестом международного шпиона и заговорщика, британского разведчика Сиднея Рейли и многих других. Эти операции стали классическим примером совместной работы разведки и контрразведки и вошла в учебники многих спецслужб мира.
Руководство органов государственной безопасности молодого советского государства сделало правильный вывод о том, что главную угрозу для нашей страны представлял Русский общевоинский союз (РОВС), насчитывавший в своих рядах до 20 000 активных членов (фактически это была русская армия за границей, руководители которой планировали организовать новый поход Антанты против Советской России, разумеется, при своем самом активном участии). Лидеры РОВС, и в первую очередь генерал Кутепов, делали ставку на террор и диверсии в борьбе против советской власти. В Париже, где находилась штаб-квартира РОВС, а также во всех его филиалах (Прага, София, Варшава и другие столицы) готовились офицерские террористические группы для заброски в Советский Союз. Эта работа проводилась в тесном контакте со спецслужбами Франции, Польши, Румынии и Финляндии. Чекисты приняли активные меры по разложению и дискредитации РОВС. Эта напряженная работа советских разведчиков и контрразведчиков шла не прекращаясь с первой половины 1920-х годов до начала Второй мировой войны.
Летом 1930 года внешняя разведка органов государственной безопасности – ИНО ОГПУ – начала разработанную под руководством Артузова операцию под кодовым названием «Тарантелла». Ее целью являлось продвижение через подставную агентуру ОГПУ направленной информации в британские руководящие круги и в штаб-квартиру СИС. По своей значимости «Тарантелла» может быть смело поставлена в один ряд с операциями «Трест» и «Синдикат». О наиболее существенных специальных мероприятиях «Тарантеллы» докладывалось непосредственно Сталину.
ВО ГЛАВЕ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ
1 августа 1931 года Артур Артузов был назначен начальником внешней разведки и введен в состав коллегии ОГПУ. Одновременно он являлся кандидатом в члены ЦК партии.
В то время одним из главных зарубежных центров советской внешней разведки являлся Берлин, откуда разведывательная работа велась не только по Германии, но и по соседним странам и даже США.
Легальным резидентом ОГПУ в Берлине с 1931 года был видный разведчик Борис Берман, который руководил агентурной сетью непосредственно в Германии. Одновременно там находилась региональная резидентура, возглавляемая заместителем Артузова Абрамом Слуцким, который в 1936 году сменил его на посту начальника внешней разведки. Она руководила из Берлина действиями резидентур в пятнадцати странах.
В начале 1930-х годов внутриполитическая обстановка в Германии резко осложнилась, к власти в стране рвались нацисты. Берлинская резидентура ОГПУ еще в 1929 году получила документальную информацию, свидетельствовавшую о намерении правящих кругов Германии отойти от Рапалльских соглашений. Она докладывала в Центр о реальности прихода нацистов к власти и об их агрессивных устремлениях в отношении нашей страны. Поэтому 30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП (б), заслушав вопрос о работе Иностранного отдела ОГПУ, приняло специальное решение о совершенствовании работы внешней разведки. В соответствии с ним ИНО ОГПУ должно было сосредоточить свои усилия на разведывательной работе против Англии, Франции, Германии, Польши и Японии. Особое внимание в решении Политбюро уделялось постепенному переводу разведывательной работы за рубежом на нелегальные позиции в связи с угрозой развязывания войны. Исполнять это решение предстояло новому начальнику советской внешней разведки Артузову. Под его руководством внешняя разведка в первой половине 1930-х годов добилась весомых результатов.
Исходя из создавшейся ситуации в Германии, Артузов принимает решение продолжить операцию «Трест». На сей раз ее целью было проникнуть в верхушку нацистской партии. Главным исполнителем операции стал секретный сотрудник ИНО ОГПУ Александр Михайлович Добров, работавший под прикрытием малозаметного старшего инженера текстильного директората ВСНХ.
В 1931 году Артузов организует его выезд в Карловы Вары на «лечение». Для Доброва была отработана легенда, согласно которой он якобы является руководителем некой подпольной контрреволюционной группы, решившей при финансовой поддержке Берлина создать фашистскую партию в России. В Карловых Варах он встретился с дореволюционным приятелем, которому, согласно легенде, намекнул о своем желании познакомиться с кем-нибудь из нацистских бонз. Приятель Доброва, известный чекистам своими связями с нацистами, организовал его встречу в Берлине с уроженцем Прибалтики Альфредом Розенбергом.
Отпетому расисту Александр Добров и его идея создать фашистскую партию в России понравились. О своих беседах он доложил лично Гитлеру, дав идее высокую оценку. В свою очередь, Добров передал Розенбергу специально подготовленные руководством разведки правдоподобные сведения о положении дел в Советском Союзе и росте рядов своей мифической партии. Оперативная игра, затеянная чекистами, позволила Москве быть в курсе истинных замыслов Гитлера в отношении нашей страны. Из донесений Лубянки следовало, что в случае прихода к власти нацистов военного столкновения с Германией Советскому Союзу не избежать.
В начале 1932 года по предложению Артузова было решено перестроить разведывательную работу за рубежом. В частности, была проведена коренная реорганизация работы разведки в Германии, сочетавшая деятельность с легальных и нелегальных позиций. На базе нелегальных групп были организованы крупные нелегальные резидентуры, которым поручалось подготовить условия для разведывательной работы на случай войны. Ими руководили видные разведчики-нелегалы Василий Зарубин и Федор Парпаров. В том же году резидент ОГПУ в Берлине Борис Берман и начальник германского отделения ИНО ОГПУ Отто Штейнбрюк предложили создать за пределами Германии две подрезидентуры, с позиций которых во время войны нелегалы могли бы руководить своей агентурой в Третьем рейхе.
Проведенная Артузовым работа по улучшению разведывательной деятельности принесла свои плоды. К началу 1933 года внешняя разведка создала в Германии надежный агентурный аппарат. Ею были приобретены такие ценные источники, как сотрудник гестапо Вилли Леман (Брайтенбах), снабжавший резидентуру не только контрразведывательными, но и разведывательными материалами. Именно от него в середине 1930-х годов были получены данные об испытании в Германии ракет ФАУ-1. Занимая пост начальника отдела по борьбе с «коммунистическим шпионажем» в Германии, Леман предупреждал резидентуру о готовившихся гестапо провокациях против советских представителей.
От надежных источников, имевших доступ к секретным документам МИД Германии, других министерств и ведомств, люфтваффе, руководства национал-социалистской партии, полицай-президиума, гестапо поступала ценнейшая информация о планах и намерениях гитлеровцев в отношении нашей страны и Европы в целом.
В 1932 году к сотрудничеству с советской внешней разведкой были привлечены Арвид Харнак (Корсиканец), ставший позднее имперским советником в Министерстве экономики, Харро Шульце-Бойзен (Старшина) – сотрудник разведывательного отдела ВВС, и Адам Кукхоф (Старик). Созданная ими подпольная антифашистская организация вошла в историю Сопротивления под названием «Красная капелла».
Принятые центром меры позволили берлинской резидентуре не только быстро преодолеть спад, вызванный обострением обстановки в стране в 1933–1934 годах, но и постепенно активизировать ее работу. В отчете 3-го (германского) отделения ИНО ОГПУ за 1933 год, утвержденном Михаилом Кедровым, в частности, отмечалось:
«В результате проводимых национал-социалистами правительственных мероприятий (массовые аресты, разгром организаций и другие репрессии) наша работа в основном не пострадала┘
Благодаря своевременно принятым мерам мы избежали каких-либо осложнений в работе. Вся наша агентура работает исключительно в нелегальных условиях».
Выдающихся результатов в этот же период добилась действовавшая с позиций Франции нелегальная резидентура, которую возглавлял Борис Базаров. Под его руководством разведчик-нелегал Дмитрий Быстролетов (оперативный псевдоним Ганс), специализировавшийся на добывании шифров европейских стран, сумел завербовать сотрудника британского Форин офис – Арно, от которого поступали ценнейшие документальные материалы.
В 1933 году по инициативе Артузовова была воссоздана нелегальная резидентура в Англии, руководимая знаменитым разведчиком-нелегалом Арнольдом Дейчем, лично завербовавшим свыше двадцати агентов. Этой резидентурой была приобретена знаменитая «кембриджская пятерка», от которой поступала документальная информация о деятельности МИД и МВД Великобритании, англо-германских отношениях, положении в основных политических партиях страны, торговой политике Великобритании и по другим вопросам, интересовавшим Москву.
ПЕРЕВОД В РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЕ РККА
В мае 1934 года, когда угроза гитлеровской агрессии стала реальностью и не исключалось создание блока западных стран на антисоветской основе, Политбюро рассмотрело вопрос о координации деятельности военной и политической разведок. Принятым решением начальник ИНО ОГПУ Артузов был назначен по совместительству заместителем начальника Разведывательного управления РККА. 21 мая 1935 года он был освобожден от обязанностей начальника ИНО НКВД и полностью сосредоточился на работе в военной разведке, которую тогда возглавлял Ян Берзин.
Уже за первый год своей работы в военной разведке Артузов многое сделал для совершенствования ее деятельности. Он добивался, чтобы сотрудники военной разведки за границей прекратили всякие связи с членами компартий, отказались от практики их вербовки, что неоднократно приводило к провалам в работе.
Интересна в этом плане докладная записка Артузова наркому обороны Ворошилову. Анализируя причины провала резидентуры ГРУ в Дании, он писал, что резидент Улановский «арестован датской контрразведкой, потому что нарушил приказ о запрете вербовать членов компартии. Трое завербованных им датчан – коммунисты. Тов. Улановский скрыл от нас этот факт».
И в военной разведке Артузов уделял первостепенное внимание работе с нелегальных позиций. В 1935 году по его предложению за рубеж был командирован разведчик-нелегал Ян Черняк. В течение двенадцати лет он возглавлял крупную агентурную сеть, охватывавшую ряд стран Европы. Уже в наше время он был удостоен звания Героя России. Именно Артузов принял в Разведупр легендарного военного разведчика Хаджи-Умара Мамсурова, отличившегося позднее в Испании. В тот же период нелегальным военным разведчиком стал знаменитый Шандор Радо, обосновавшийся в Швейцарии под псевдонимом Дора, от которого в годы войны поступала ценная стратегическая информация по Германии и Италии. На период работы Артузова в военной разведке приходится активизация деятельности Леопольда Треппера, создавшего разветвленную разведывательную сеть в Бельгии и во Франции. Наконец, Артур Христианович был «крестным отцом» выдающегося разведчика-нелегала Рихарда Зорге (Рамзай), работавшего в Китае и Японии и в 1963 году удостоенного посмертно звания Героя Советского Союза.
В суровые годы военного лихолетья именно от этих людей будет поступать ценнейшая военная и политическая информация. Именно поэтому Артузов в своей профессии не имеет себе равных среди руководителей разведок всех стран и всех времен.
Как-то, выступая перед сотрудниками внешней разведки и касаясь профессии разведчика, Артузов подчеркнул: «Наша профессия в тени. И не потому, что она не почетна. Просто наш труд не афишируется. Часто наши победы и наши слезы миру не видны. Но я не придаю нашей профессии какой-то исключительности. Считаю, что она в ряду других интересных и трудных профессий».
ТРАГИЧЕСКИЙ КОНЕЦ
26 сентября 1936 года наркомом внутренних дел стал секретарь ЦК ВКП (б) Николай Ежов, заменив на этом посту Генриха Ягоду. Отношения между военными и чекистами в Разведупре резко обострились. Для Ворошилова Артузов и его соратники были не только чекистами, но и «людьми Ягоды». 11 января 1937 года по предложению Ворошилова Политбюро приняло решение освободить Артузова от работы в военной разведке и направить его в распоряжение кадров НКВД.
На Лубянке Артузов оказался не у дел, а его уникальный разведывательный опыт – невостребованным. К оперативной работе Артузова не допустили. Первоначально его направили в архивное подразделение – якобы для написания книги, приуроченной к 20-й годовщине органов государственной безопасности.
В ночь на 13 мая 1937 года Артур Артузов был арестован в своем служебном кабинете на Лубянке.
Незадолго до своего ареста, выступая на партийном активе НКВД, Артур Христианович заявил: «При установившемся после смерти Менжинского фельдфебельском стиле руководства отдельные чекисты и даже целые звенья нашей организации вступили на опаснейший путь превращения в простых техников аппарата внутреннего ведомства со всеми недостатками, ставящими нас на одну доску с презренными охранками капиталистов».
«Простые техники» такого простить Артузову не смогли. Уже на следующий день после ареста началось следствие по его делу, которое закончилось 15 августа 1937 года. Артузова обвиняли по зловещей 58-й статье, точнее, по тому из ее пунктов, где говорилось о «контрреволюционных преступлениях» и «шпионаже», а также в принадлежности к «антисоветской организации правых, действовавшей в НКВД и возглавляемой Ягодой».
В итоге Артузова обвинили в работе на четыре иностранные разведки – французскую, немецкую, английскую и польскую. Вменялось Артузову в вину и «сокрытие сведений о заговорщицкой деятельности маршала Тухачевского». При этом следователей не заботила правдоподобность обвинений.
В протоколах допросов чекиста, в частности, указывается, что первоначально Артузов «упорно скрывал свою вину и отказывался давать следствию показания о своей антисоветской и шпионской деятельности». Однако уже 27 мая 1937 года Артузов, «видя, что дальнейшее сопротивление бесполезно, решил встать на путь полного признания преступлений», совершенных им, и «начал давать следствию искренние показания о своей преступной деятельности».
Как свидетельствуют материалы сфабрикованного дела, Артузов сознался в предъявленных ему ложных обвинениях относительно активного участия в заговоре внутри НКВД, который возглавлял Ягода. Он надеялся их опровергнуть в ходе судебного процесса. Однако его дело в Военную коллегию Верховного суда так и не поступило. Приговор ему вынесла так называемая «тройка».
21 августа 1937 года эта «тройка» в составе председателя Военной коллегии Верховного суда СССР Ульриха, заместителя прокурора СССР Рогинского и заместителя наркома НКВД Бельского заочно приговорила к высшей мере наказания Артузова и еще ряд бывших чекистов. В тот же день все они были расстреляны.
Репрессии обрушились и на ближайших родственников Артура Христиановича. Уже во времена Берии почти все они были расстреляны или брошены в тюрьмы. Уцелеть в чудовищной мясорубке репрессий удалось только сыну Артузова Камиллу. Он был отправлен в лагерь на Колыме и, пройдя все круги ада, чудом выжил.
Выдающийся чекист, знаменитый контрразведчик и руководитель внешней разведки Артур Артузов был захоронен в безымянной могиле, предположительно в районе совхоза «Коммунарка», где вместе с ним покоятся тысячи безвинных жертв. 7 марта 1956 года Артур Христианович Артузов был реабилитирован посмертно.
Похожие статьи
